Искупление варвара - Руби Диксон

— Ты самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел, — говорю я ей, не в силах удержаться от улыбки.

Смех Эл-ли медленно затихает, но ее улыбка остается.

— Слишком много грязи, — застенчиво признается она через мгновение, садясь и вытирая свои руки. Ее одежда пропиталась грязью и прилипла к телу. Она бросает взгляд на близлежащий ручей и вздрагивает при виде всех этих тонких длинных трубок, протянувшихся вдоль берега. Она так же хорошо, как и я, знает, что в конце каждого из них находится пожиратель лиц.

— У меня нет с собой мыльных ягод, — говорю я ей. — Мы можем растопить снег и помыться в пещере. — Мой разум наполняется образами того, как я помогаю ей мыться, провожу мокрыми руками по ее нежной коже и прикасаюсь к ней со всех сторон. Мне приходится подавить свой стон желания, мой кхай поет настойчивую песню.

Она прикусывает губу, размышляя. Ее руки снова скребут по грязным штанинам.

— Ты боишься? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги. Я немного поскальзываюсь, мои ботинки не могут зацепиться за грязь, но мне удается выпрямиться, а затем предложить ей руку.

Эл-ли рассматривает мою руку.

— В безопасности? — спрашивает она через мгновение.

Я чувствую, что в этом вопросе есть нечто большее. Безопасно ли брать меня за руку? Безопасно ли купаться? Так вот почему она никогда не моется? Потому что так безопаснее в ее глазах? Является ли ее вонь формой защиты?

У меня болит грудь при этой мысли. Я киваю ей.

— В безопасности.

Независимо от того, как сильно мой кхай хочет этого, я не прикоснусь к ней. Она должна захотеть этого первой.

ЭЛЛИ

Драка в грязи.

Я все еще улыбаюсь этому, даже если из-за прилипшей вонючей грязи обратный путь в пещеру становится ужасно холодным и неуютным. Теплая грязь сразу остывает, и к тому времени, когда мы возвращаемся в долину, моя одежда замерзает и становится жесткой, а идти становится трудно. Мои зубы стучат от холода, пока Бек не предлагает понести меня, чтобы я могла засунуть руки под его жилет и разделить его тепло. Я практически бросаюсь в его объятия, засовывая руки ему под одежду. За последние несколько дней я преодолела свой страх перед Беком. Он не хватается и не кричит, и он всегда очень осторожен со мной. Я доверяю ему и, не раздумывая дважды, бросаюсь к нему и позволяю ему нести меня.

Мои руки находят его кожу, и это похоже на то, как будто я нашла личный обогреватель. Боже, какой он теплый. Так очень, очень тепло. Я стону от облегчения и хватаюсь за его твердый, мускулистый живот, пытаясь впитать его тепло в свое собственное тело.

Я поднимаю взгляд на его лицо, и вижу, что его зубы стиснуты, а глаза чуть больше щелочек.

— Прости, — шепчу я, гадая, злится ли он на то, что я заставляю его мерзнуть, или на грязь.

Его губы слегка поджимаются, когда он смотрит на меня сверху вниз, и я напрягаюсь.

— У тебя грязь на носу, — вот и все, что он говорит.

Я морщу нос, пытаясь очистить его, не убирая рук с его теплого тела.

— Думаю, у тебя еще и грязь в носу, — замечает он.

— Придется оставить, — говорю я ему и прижимаюсь ближе к его теплу, радуясь, что он не злится.

Бек хихикает и притягивает меня чуть ближе.

— Пусть остается.

К тому времени, как мы добираемся до пещеры, у меня сильно стучат зубы, но потом мы скрываемся от ветра, и все не так уж плохо. Бек осторожно ставит меня на ноги и закрепляет кожу над входом в пещеру, затем быстро разводит огонь. Когда становится тепло, я подхожу вперед и протягиваю руки к огню.

— А? — говорит он с неодобрением в голосе.

Я замираю.

— Что?

Он просто качает головой и встает на ноги. Он хватает самый толстый мех со своего спального тюфяка и протягивает его мне.

— Ты подпрыгиваешь каждый раз, когда я говорю. Я не причиню тебе вреда, Эл-ли. Никогда.

Я с трудом сглатываю и забираю у него мех.

— Прости.

— Перестань извиняться.

— Прости.

Он бросает на меня раздраженный взгляд.

— Я почти предпочел бы твое молчание.

Это так? Я показываю ему язык.

Бек хихикает и указывает на меня пальцем.

— Так гораздо лучше. — Он поворачивается спиной и машет рукой в воздухе. — Теперь раздевайся. Я не буду оборачиваться.

Раздеваться? Быть без одежды?

— Я все еще слышу, как стучат твои зубы, — говорит Бек, повернувшись ко мне спиной. — Разденься и завернись в одеяло. Иначе ты никогда не согреешься.

Ой. В его словах есть смысл. Я сбрасываю мех, срываю с себя замерзшую одежду, а затем заворачиваюсь в одеяло. В пещере сразу становится теплее, и я устраиваюсь поближе к огню. Проходят долгие мгновения, а Бек остается стоять спиной ко мне. Интересно, чего он ждет?

— Скажи мне, когда можно обернуться, — говорит он после очередного долгого молчания. — Я не буду смотреть на тебя обнаженную, обещаю.

Это то, о чем он беспокоится? Я хочу сказать ему, что он единственный, кто когда-либо потрудился одеть меня.

— Сейчас.

Он медленно поворачивается и слегка кивает мне в знак одобрения, затем подходит к огню. Я наблюдаю за ним, пока он подбрасывает в него еще труху, его большие руки грациозны и уверенны. По какой-то причине я очарована его руками и тем, как они двигаются. Может быть, потому, что они огромные и сильные, но он не использует их против меня. По крайней мере, поправляю я себя, не со времен охоты на са-кoхчка. Даже тогда он выглядел испуганным при виде моих синяков. Я еще немного наблюдаю за движениями его рук, а затем наклоняю к нему голову, когда он замолкает, наблюдая за мной.

— Мне понравилась твоя сегодняшняя улыбка, — говорит он мне. — И твой смех. Это было прекрасно.

Я ничего не говорю, хотя чувствую, как мое лицо вспыхивает от жара. Мне нравится слышать эти слова, но я не знаю, что сказать ему в ответ. Что мне нравится его улыбка? Его руки? Что мне нравится, какой он теплый? Эти слова кажутся ужасным комплиментом.

Бек приподнимает подбородок и смотрит на мою голову.

— Твои волосы все еще покрыты грязью и льдом.

Я прикасаюсь к ним рукой, и это твердое, отвратительное месиво. Я морщу нос.

— Хочешь помыться? — спрашивает он