Долина смерти - Карина Халле

из-за того, что она остается. Я понимаю, ей хочется быть полезной, помочь — я это в ней ценю — но я не могу ею рисковать. Зная, что может нас там ждать.

— Пятнадцать минут, — говорю я. — Кричите, если что-нибудь найдете. Если нет, возвращайтесь в хижину, будем думать, что делать дальше.

Снаружи буря разыгралась не на шутку. Снег валит стеной, ветер хлещет в лицо. У крыльца мы разделяемся: Коул и Рэд идут к уличному туалету, а мы с Элаем — на северную сторону поляны.

— Держись рядом, — говорю я Элаю, благодарный за его поддержку. Из всех, кто здесь есть, он один понимает и меня, и то, с чем нам, возможно, предстоит столкнуться.

Мы методично прочесываем местность, выкрикивая имя Хэнка, наши голоса тонут в вое ветра. Буря стирает все следы, делая поиск невозможным. Если Хэнк и был здесь, то все следы давно замело.

Минут через десять Элай хватает меня за рукав и показывает вперед. Сначала я вижу только нетронутый снег. А потом замечаю — еле заметное изменение цвета, темное пятно на белом.

Кровь.

Я приседаю, рассматривая внимательнее. Свежая, еще не успело засыпать снегом. Чуть дальше еще пятно, больше. А потом еще.

След, ведущий к деревьям на краю поляны.

Элай смотрит на меня, и мы понимаем друг друга без слов.

Это плохо. Очень плохо.

Мы идем по кровавому следу, оружие наготове, чувства обострены до предела. Капли становятся больше, чаще, по мере приближения к лесу. А потом внезапно они меняют характер — это уже не капли, а размазанные полосы.

Следы волочения.

Кто-то затащил окровавленное тело в деревья.

— Дженсен, — в голосе Элая слышится напряжение. — Нужно вернуться. Забрать остальных.

Я понимаю, он прав — что бы ни оставило эти следы, это опасно, возможно, еще где-то рядом. Но мысль о Хэнке, раненом, возможно, умирающем, заставляет меня двигаться вперед. Я чуть не оставил его в тоннелях. Снова этого не допущу.

— Пять минут, — говорю я. — Только до лесополосы. Посмотрим, не найдем ли хоть каких-то следов.

Элай колеблется, потом неохотно кивает. Мы продолжаем идти по жуткому кровавому следу к краю леса. Под светом наших фонарей деревья кажутся часовыми, а снежные ветви отбрасывают глубокие тени. Идеальные укрытия для тех, кто охотится в темноте.

Следы волочения уходят прямо в лес, где быстро теряются в подлеске и снегу. Я осматриваю стволы деревьев, ища хоть какой-нибудь признак движения, хоть какую-то подсказку, что могло забрать Хэнка.

В темноте ничего не движется, но ощущение, что за нами наблюдают, усиливается. То же чувство, что и у Кедрового ручья — словно чьи-то глаза следят за каждым нашим шагом, оценивая и рассчитывая.

— Нам нужно уходить, — спокойно, но настойчиво говорит Элай. — Сейчас же, Дженсен.

В этот раз я не спорю. Мы отступаем от лесополосы, стараясь не ускоряться, несмотря на инстинктивное желание бежать. Бег может спровоцировать хищника. Я выучил этот урок на собственном опыте.

В хижине Коул и Рэд уже вернулись, и их поиски тоже оказались безуспешными. Обри стоит в дверном проеме, и надежда покидает ее, когда она видит нас без Хэнка.

— Ничего? — спрашивает она.

Я смотрю на Элая и немного медлю.

— Кровь. Следы волочения. Ведут в лес.

Лицо Коула становится бледным.

— Черт побери. Кто мог это сделать?

— Может быть, медведь или волки, — предполагает Рэд, хотя и не выглядит убежденным. — Или пума. Та самая, что преследовала Обри.

— Ни медведь, ни пума не тащат добычу таким образом, — спокойно говорит Элай. — Их следы более хаотичны. Здесь же все слишком аккуратно.

Как и в случае с тем изуродованным трупом оленя.

В комнате повисает тяжелое молчание. Все начинают осознавать, что это может значить.

— Может, позовем на помощь? — предлагает Обри. — Возможно, нам удастся поймать сигнал.

— У половины из нас телефоны сдохли, а остальные доживают последние минуты, — констатирую я. — Если ты не стоишь в правильной точке и удача тебе не улыбается, сигнала здесь не будет. И про SOS забудьте — эти горы и спутники не дружат.

— И что ты предлагаешь? — спрашивает Коул, в его голосе сквозит паника. — Что его кто-то утащил? Типа человек? Да кто вообще здесь шастает в такую погоду?

Мы с Элаем переглядываемся. Я знаю, что крутится у него в голове — пора выложить правду, хотя бы часть. Но я не уверен, что они к ней готовы.

Не уверен, что поверят.

Особенно Обри.

— Я думаю, там что-то такое, — говорю я осторожно, — к чему мы не готовы. Не в таких условиях, не в темноте.

— Значит, мы просто бросим Хэнка? — в голосе Обри звучит возмущение. — Оставим подыхать?

— Если он уже не сдох, — бормочет Рэд.

Я награждаю его убийственным взглядом.

— С рассветом организуем нормальные поиски. Пройдем по следам, посмотрим, куда они ведут. Но сейчас идти вслепую — самоубийство.

— Дженсен дело говорит, — поддерживает Элай. — Что бы там ни утащило Хэнка, оно еще там. Скорее всего, наблюдает за хижиной. Ждет, когда кто-нибудь высунется.

— Да это полный бред, — Коул мечется по хижине, как зверь в клетке. — Надо валить отсюда. С первым лучом назад на ранчо. Эта поездка с самого начала была обречена.

Он и понятия не имеет, насколько прав.

— Без Хэнка мы не уедем, — отрезаю я.

— Хрен там, — возражает Рэд. — Я не хочу, чтобы меня тоже утащил в лес какой-то… да черт знает что.

Разгорается спор, напряжение, которое копилось с самого Кедрового ручья, вырывается наружу. Коул встает на сторону Рэда, настаивая на том, чтобы бросить поиски и уйти в безопасное место. Элай поддерживает меня, призывая к взвешенному решению. Обри молчит, ее глаза бегают между нами, словно она пытается понять, что делать.

— Хватит! — рявкаю я, чтобы все замолчали. — Ждем рассвета. Ищем Хэнка. А потом решаем, что делать. Это мое последнее слово.

Рэд вроде как собирается возразить, но что-то в моем взгляде его останавливает. Он плюет на пол — явное проявление неуважения — и уходит наверх. Обычно я не терплю такого, но сейчас закрою глаза.

В конце концов, мы все здесь по моей вине.

Не стоило соглашаться.

— МакГроу, ты нас всех погубишь, — бормочет Коул, следуя за мной и, кажется, улавливая мое настроение.

Элай остается, его мальчишеское лицо выглядит серьезным в отблесках пламени.

— Они напуганы. Не виню их, после того, что мы увидели.

— Знаю, — вздыхаю я, чувствуя тяжкий груз лидерства на плечах, лидерства, о котором я, черт возьми, не просил. — Но я не брошу человека. Пока не узнаю наверняка.

— А если мы уже знаем? —