Иней - К. Н. Кроуфорд

начала накладывать мне на тарелку немного пирога. — Я собрала персики с деревьев в восточной оранжерее, — она запнулась, подбирая слова. Затем её лицо вытянулось. — Я собиралась взять к нему немного взбитых сливок, но, к сожалению, молоко прокисло, — она покачала головой. — Может, мне не стоит упоминать о прокисшем…

— Молоко было испорчено? — вмешался я, и чувство страха уже давило мне на плечи.

— Да, — она глубоко вздохнула. — Оно постоянно прокисает.

Я мрачно кивнул.

— Боюсь, боггарты. Они исчезнут вместе с другой тёмной магией, когда у нас будет новая королева.

Свет камина согревал её бледные черты.

— Я так рада, что вы позволили мне принять участие, несмотря на моё скандальное прошлое.

Я уставился на неё. Я буквально понятия не имел, о чём она говорит, и Элис не показалась мне скандальной личностью.

— Что ж, прошлое это прошлое.

— Видите ли, он был пиратом. Из клана Селки. И он чуть не украл мою честь, но вам не о чём беспокоиться, потому что мой отец спас меня до того, как я оказалась бы испорчена навсегда. Я плакала неделями, ваше величество. Я не ела и не вставала с постели. Моё сердце было полностью разбито. Потому что я действительно думала, что он любит меня, но оказалось, что он погубил многих наивных келпи, и ему нужны были мои деньги. Он оставил меня почти без средств к существованию.

— Вам не обязательно говорить мне это, — сказал я более резко, чем хотел.

— Но теперь у меня есть второй шанс полюбить, не так ли? И я бы очень хотела иметь детей. Как можно больше. Целый выводок крошечных фейри, бегающих повсюду, влезающих во всё подряд. Я бы научила каждого из них кататься на пони, а потом на лошадях. И я бы читала им каждый вечер.

«Но, дорогая Элис, настоящая любовь не входит в планы».

Когда прозвенел звонок, и Элис поднялась, чтобы уйти, моё настроение испортилось. Вся эта шарада была нелепой, как и сказала Ава в нашу первую встречу.

Мой взгляд метнулся к Сидок, входившей в комнату и нёсшей на блюде что-то похожее на сырой стейк.

Я ни за что на свете не стал бы прикасаться к этому, и я боялся, что мясо могло иметь человеческое происхождение.

На ней был маленький красный берет, покоившийся поверх гладких чёрных волос, и элегантное красное платье. Каблуки её внушительных чёрных сапог цокали по полу, пока она шла. Подойдя ко мне, она положила мясо передо мной, и ржавый запах крови ударил мне в ноздри.

Её ресницы были чёрными, как уголь, и необычайно длинными.

— Ваше величество. Вы помните, как спасли меня много лет назад? В Карнонском лесу, когда вы были на охоте. За мной гнались какие-то неуправляемые разбойники-Красношапочники. Вы убили их всех.

Из глубин моей памяти всплыло смутное воспоминание — женщина с чёрными волосами, в разорванном платье. Мчащаяся сквозь туман на полной скорости от трёх диких Красношапочников, чьи голые груди были залиты кровью.

Мои брови удивлённо приподнялись.

— Это были вы?

Она кивнула.

— И тогда я поняла, что должна выйти за вас замуж. Потому что вы тот, кто может обеспечить мне безопасность.

У меня кровь застыла в жилах.

«О, нет, Сидок. Я вовсе не такой».

— И вы знаете, как обстоят дела в королевстве Красношапочников, — продолжила она. — Когда моя старшая сестра Игрейна показала, что она недостаточно кровожадна, мой отец приказал утопить её в озере, а тело повесить на стенах нашего замка.

Кровь отхлынула от моей головы, и я начал задаваться вопросом, не предоставил ли я мелким королевствам слишком большую свободу действий в разработке их собственных законов.

— Но здешняя культура такая прекрасная, — произнесла Сидок. — Тут есть искусство, музыка и книги. Всё не сводится к тому, кого ты можешь убить.

Я склонил голову набок.

— Только во время дуэлей.

Она коснулась моей руки, её глаза сияли.

— Я полюбила вас с того самого момента, как увидела ваш портрет, висящий в нашем замке. И когда вы спасли меня в Карнонском лесу, у меня не осталось никаких вопросов. Нам суждено быть вместе. Я никогда в жизни не чувствовала себя в такой безопасности. И вы расправились с ними так быстро, так умело.

Я жестом попросил слугу принести бутылку вина, которую подарила мне Мория, и он налил мне ещё один высокий бокал.

— Что ж, будем надеяться, что турниры помогут мне решить, кто лучшая королева для всех Благих. Потому что она будет не просто моей женой, но и королевой шести кланов.

Она забарабанила длинными ногтями по столу.

— Но вы же должны видеть, что с Авой что-то неправильно, не так ли?

Вот это меня удивило.

— С Авой?

— Не только то, что она находилась рядом с людьми. Это то, как она двигается… Мы, Красношапочники, мы охотники. Мы находимся в гармонии с движением. И она двигается не так, как люди или как мы. Иногда она стоит слишком неподвижно. Как статуя. Это нервирует.

Мой подменыш…

Я задавался вопросом, может, это просто отчаянные слова принцессы, которая ничего так не жаждала, как сбежать из своего печального мира.

«Я полюбила вас с того самого момента, как увидела ваш портрет».

Но я знал, что это не так. Она видела во мне свой билет к бегству из мрачной крепости, где на стенах висел труп её сестры.

К тому времени, когда Элиза, принцесса Селки, вошла в комнату, я прикончил больше половины бутылки вина Мории и рисковал вот-вот нарушить предсказание Мории о том, что она никогда не станет свидетелем каких-либо гротескных или публичных проявлений моего опьянения.

На Элизе было сине-зелёное бальное платье, чрезмерно богато украшенное, которое волочилось по полу, когда она вошла. Её зелёные волосы были собраны в пучок на голове, украшенный жемчугом и ракушками, а отблески пламени играли на её бронзовой коже. Она шла, решительно нахмурившись, сжав губы в тонкую линию. Похоже, перспектива находиться здесь радовала её не больше, чем меня.

Она с мрачной решимостью несла пирог.

Я отодвинул для неё стул, и она села рядом со мной. Не глядя мне в глаза, она начала нарезать пирог.

— Мне говорили, что у вас образцовое чувство вкуса. Что касается меня, то прошло много лет с тех пор, как я пробовала такие вкусные ягоды, как эти, без вульгарной чрезмерной сладости.

Слуга быстро поставил на стол две фарфоровые тарелки и скрылся из виду. Элиза использовала нож, чтобы положить кусок пирога на мою тарелку, затем нахмурилась, когда он развалился на части.

— Это