Огонь в его ярости - Руби Диксон

Клаудия улыбается в ответ.

— Знаешь, я действительно не возражаю. Я… — она замолкает, и выражение ее лица становится отстраненным, как будто она слышит частный разговор.

Я знаю, что происходит — она разговаривает с Кэйлом, своим драконом. Клаудия сказала мне, что у них есть ментальная связь, которая возникла, когда они сблизились, и это просто еще одна причина, по которой я ей завидую. Иметь мысленную связь с человеком, которого ты любишь? Чтобы никогда не быть дальше, чем мысль? Это звучит как рай.

Я доедаю последний кусочек своей еды, ожидая, пока моя сестра закончит свой безмолвный разговор. Клаудия хихикает и качает головой несколько мгновений спустя, поглядывая на меня.

— Прости, о чем мы говорили?

— Ничего важного, — обещаю я, и это правда. Я знаю, как прошел бы любой спор. Она изо всех сил старалась бы, чтобы я чувствовала себя комфортно, но тогда я чувствовала бы себя виноватой и в конце концов выставила бы ее за дверь. В конце концов, она беременна. Ей нужно бывать на свежем воздухе и наслаждаться солнечным светом. Вся эта темнота и жара не могут быть хороши ни для кого, даже для меня.

Большая тень проходит над головой по небу, и щеки моей сестры становятся розовыми. На ее лице возбужденный румянец, и я подозреваю, что это из-за приватного разговора, который у нее был. Она вскакивает на ноги и хватает мою тарелку прежде, чем я успеваю доесть.

— Кэйл вернулся.

Я киваю и складываю руки на коленях, потягивая кофе. На улице тепло, и я не хочу пить ничего горячего, но в то же время кофе — это роскошь, и его нельзя тратить впустую. Кто знает, вдруг кофе кончится? Поэтому я наслаждаюсь им, несмотря на погоду.

С низким грохотом, почти похожим на приближающийся шторм, дракон опускается, и его крылья хлопают, как паруса, когда он прижимает их к своему телу, плотно складывая их. Он сидит на краю осыпающейся стены, глядя на нас сверху вниз золотистыми глазами. Он весь в устрашающей чешуе и когтях, крыльях и хвосте, и больше, чем все, что я когда-либо видела. Может быть, размером с кита, но все, что есть в зоопарке или аквариуме, давно мертво или сбежало. Его голова размером с небольшой автомобиль, и он выглядит таким свирепым и похожим на рептилию, когда поднимает когтистую переднюю лапу и ковыряется в длинных клыкастых зубах, что я удивляюсь, как Кэйл и моя сестра вообще смогли полюбить друг друга.

Я бросаю взгляд на свою сестру, и она стоит в его тени, пристально глядя на него снизу вверх, скрестив руки на небольшой выпуклости своего беременного живота. На ее лице выражение чистого обожания, и у меня сжимается сердце, когда я вижу ее такой счастливой. Я признаю это, я ревную. Как я могу не ревновать перед лицом такой радости? Она беременна и в безопасности с партнером, который любит ее больше всего на свете.

А у меня… есть книжка-раскраска.

Они совершенно безмолвны, переговариваясь так, что я не слышу. Моя сестра говорит мне, что Кэйл умеет говорить по-английски, но единственное, что я когда-либо слышала, чтобы он произносил, — это ее имя. Мгновение спустя Кэйл в своем человеческом обличье спрыгивает со стены на землю перед Клаудией.

Я отвожу глаза, потому что он голый, и поскольку технически он мой шурин, я на самом деле не хочу видеть все его… детали. Моя сестра достает полотенце и протягивает ему, и он оборачивает его вокруг бедер. Даже в таком виде он потрясающе красив. В его поведении есть намек на дикость, когда он подходит к моей сестре и ласкает ее щеку пальцами с когтистыми кончиками. Его кожа похожа на золотую чешую, хотя Клаудия уверяет меня, что это кожа. В остальном он выглядит как мускулистый, хорошо сложенный гуманоид с копной густых золотистых волос и короной из коротких остроконечных рогов на висках. Но когда он смотрит на меня, и его рот слегка поджимается от неудовольствия, а глаза вспыхивают черным оттенком, он выглядит менее человечным и больше похожим на дикого зверя, который просто случайно обрел человеческий облик.

— Кэйл говорит, что сегодня он чувствует твой запах в дуновении ветерка, Эми. Мне так жаль. — Клаудия прикусывает губу. — Он говорит, что здесь небезопасно находиться. — Она выглядит разрывающейся между своей парой и мной, переводя взгляд с одного на другого. — Может быть, мы сможем попробовать какие-нибудь новые духи?

Я знаю, что Кэйл намеренно уходит, когда я рядом, потому что духи режут ему нос. Моя бедная сестра. Она пытается сделать всех нас счастливыми.

— Все в порядке, — бодро говорю я ей. — Я просто пойду почитаю свою книгу. Пожалуйста, передай Кэйлу спасибо от меня.

Она молча смотрит на своего человека-дракона, а затем он медленно кивает мне. Я улыбаюсь им обоим и жестом указываю назад, в сторону своей комнаты.

— Я вернусь. Спасибо тебе за завтрак, сестренка.

— Конечно. Я принесу тебе обед позже, — обещает она. — Я экспериментирую с выпечкой хлеба, и, надеюсь, у нас получатся бутерброды. — Она снова проводит рукой по животу, ее улыбка извиняющаяся.

Я улыбаюсь ей еще шире, чтобы дать понять, что я ее не виню, и поворачиваюсь, чтобы вернуться в свою комнату. Моя ненавистная, ненавистная комната. Я шаркаю в том направлении, стараясь не делать свои шаги слишком медленными, иначе Клаудия будет волноваться. Я открываю дверь, и меня ждет затхлая, жаркая темнота. Я оглядываюсь на свою сестру, прежде чем направиться внутрь, и вижу, что Кэйл склонился над ней, гладит ее по волосам и утыкается носом в щеку. Глаза Клаудии закрыты в состоянии, которое можно описать только как абсолютное блаженство, а одна из его больших рук лежит у нее на животе.

И именно поэтому она так счастлива. Дело не в том, что он дикий и опасный. Дело не в том, что он самый страшный хищник в округе. Дело в том, что он так беззаветно предан ей и влюблен в нее. Она — центр его вселенной. Он готов на все ради Клаудии, и солнце встает и садится в ее глазах, когда дело касается его. И это то, что делает меня такой завистливой и одинокой одновременно.

Я закрываю за собой дверь и погружаюсь в удушающую жару. Я зажигаю свечу, чтобы не было совсем темно, и мне нужно почитать книгу «Чужестранка». Она очень толстая, а история интригующая… но я не могу сосредоточиться на этом. Сегодня