Янтарь и Лазурит - Чайный Лис

не догонишь*, не будет он же теперь просить об услуге.

* Кит. 一言既出，驷马难追 — «слово вылетело — на четверке коней не догонишь» («слово не воробей, вылетит — не поймаешь»).

На выручку ему пришла Цянцян, взгляд которой тоже светился благодарностью. Должно быть, матушка успела рассказать о нём.

— Монах Сюаньму собирается в Сонгусыль.

Молодая госпожа Ли улыбнулась и ловко спрыгнула с кровати.

— Я попрошу отца взять тебя на торговый корабль, если тебя устроит морской путь, монах Сюаньму.

Она подошла и заглянула в его глаза с интересом и… восхищением? Сюаньму ощущал в её взгляде какую-то теплоту, но не понимал, откуда та исходила.

— Буду признателен, молодая госпожа, — негромко проговорил он, поклонился и покинул комнату.

Монахов не учили общаться с людьми и уж тем более с женщинами, их небольшая группа во главе с воспитавшим его шифу лишь отлавливала нечисть и выполняла мелкие поручения. Если они находили зловещие артефакты или заброшенные храмы тёмных божеств, то сообщали о них в главный храм Цзяожи, располагавшийся в Янгуане — главном городе монахов, что в народе прозвали второй столицей Цзяожи. Серьёзными делами уже занимались высшие адепты ордена, а не простые монахи.

Сюаньму бездумно брёл по коридорам. Поскольку постелили ему возле покоев молодой госпожи и собственную комнату не выделили, деться было некуда — слишком много людей там осталось.

— Почему ты не убил меня? — вдруг раздался негромкий булькающий голос у него на груди: из того самого мешка, в которое он поместил жабеподобное существо.

— Ты ведь каппа? — спросил Сюаньму вместо ответа. — Мне говорили, что каппы вымерли.

Некоторое время вместо слов он слышал то тихое бульк-бульк, то хлюп-хлюп, затем существо всё-таки решило ответить:

— Многие погибли тогда на Чигусе, а выжившие…

Холодок пробежался по спине, а внутри всё сжалось, к душе словно прикрепили тяжёлый камень — куда крупнее того, что шифу привязывал к ученикам во время тренировок.

Каппа не успел договорить, как за спиной раздался звук шагов. Сюаньму обернулся и увидел спешившую к нему служанку Цянцян, которая тут же вежливо поклонилась и сказала:

— Дева Ли распорядилась проводить вас в покои для гостей.

Этой ночью каппа больше не издал ни звука, а монах Сюаньму не смог сомкнуть глаз, гадая, почему от упоминания Чигусы в груди всё сжималось. Он даже не знал, где находилось это место, а душа невыносимо болела.

На следующее утро сама молодая госпожа Ли в сопровождении служанки Цянцян явилась в его покои. Проснувшийся на рассвете Сюаньму уже давно не спал, а когда они вошли, пил воду из оставленного для него на ночь кувшина.

— Я провожу тебя на пристань, монах Сюаньму, — решительно заявила молодая госпожа Ли, но пока произносила его имя, щёки её вспыхнули красным. Она смущённо отвернулась.

И чем он только заслужил такое внимание?

Цянцян попыталась прийти на помощь своей госпоже сменой темы:

— Вы к нам ещё приедете, монах Сюаньму?

Почему-то и эта дева смутилась, пока называла его имя. Неужели жители города Даогу вкладывали в него какой-то особый смысл? Так звали кого-то известного?

Это имя дал ему шифу: «сюань» — «таинственный», потому что подобрал его в лесу ничего не помнившим ребёнком, а «му» — «дружественный», чтобы Сюаньму нашёл себе друзей и жил в мире и спокойствии.

— Я надеюсь вернуться в Цзяожи, когда покончу с делом.

Он никогда не покидал страны, в которой вырос в окружении монахов, поэтому и дальше собирался здесь жить, если жестокое чудовище не убьёт его в Сонгусыле. И всё же вчерашнее упоминание Чигусы не давало покоя. Он точно слышал это название раньше, но где? От кого?

— М-мы будем ждать тебя! — запнувшись, воскликнула молодая госпожа Ли и улыбнулась.

У Сюаньму не было с собой никаких вещей кроме тех, что хранились в его длинном тёмном халате, поэтому не требовалось время на сборы. Обеспокоенная дева также распорядилась, чтобы его кормили все дни пути на корабле отца, и даже дала немного денег, от которых Сюаньму пытался отказаться. Достаточно было того, что его отвезут в Сонгусыль, но упрямая молодая госпожа твёрдо стояла на своём.

Она, как и обещала, вместе с Цянцян проводила его на пристань, где поднялась с ним на корабль, но на время оставила со служанкой и ушла попрощаться с отцом. Слуги поднимали на корабль огромные ящики и кувшины и грузили их в трюм.

— Я не успела поблагодарить вас за спасение моего брата, добрый монах Сюаньму, — потупив взор, смущённо произнесла служанка.

Монах сложил руки за спиной и ответил:

— Не стоит, твои родители уже поблагодарили меня.

— Женщины, бульк, — донеслось тихое бормотание из мешочка.

Каппа заговорил! В глазах монаха сверкнули огоньки, он поднёс руку к груди, но не отодвинул ворот тёмно-синего халата. Спешка ни к чему: он ещё успеет пообщаться с похожим на жабу существом за неделю пути. В резиденции Ли его не стоило выпускать, чтобы не сбежал, а здесь у них будет уйма времени. Но Сюаньму не планировал вечность держать каппу в заточении, только хотел поговорить и затем выпустить в море — пусть живёт себе.

Цянцян то ли не услышала каппу, то ли не подала виду, но обеими руками взяла монаха за рукав и потянула к себе. Он разжал пальцы и позволил поднести его руку к её груди, которую она нежно сжала и сказала:

— Я не забуду вашу доброту.

Вскоре вернулась молодая госпожа Ли и сошла на берег вместе со служанкой, а нагруженный товаром корабль под крики чаек отправился в путь.

Шум и оживление на палубе стихли, матросы занимались делами, а торговцы находились в своих каютах. Сюаньму положил руки на борт корабля и вгляделся в тёмную пучину океана, который им предстояло пересечь, чтобы оказаться в Сонгусыле. Вслушиваясь в плеск воды, ударяющейся о корабль, он ощущал необъяснимую тягу вдаль. Ничто так сильно не манило — Сюаньму впервые узнал столь сильное чувство, с которым не мог совладать. Он опустил руку вниз в надежде, что брызги окропят его кожу.

— Чем ты там занимаешься? — пробулькало существо из мешка у него на груди.

Сюаньму отодвинулся от борта, но руки с него не убрал. Должно быть, в порыве эмоций случайно придавил мешок с каппой, вот тот и возмутился.

— Ты снова говоришь.

— Я и не переставал, — хихикающе булькнуло существо в мешке.

— Ночью перестал.

— Должно быть, заснул, — раздался смешок. — У тебя не найдётся чего перекусить? Помираю с голоду.

Сюаньму сунул руку в халат и приоткрыл мешок, позволяя каппе выглянуть и вдохнуть освежающий морской бриз.