Сиротка для Ледяного Повелителя - Алиса Лаврова

— Он редко здесь бывает, — сказала Сэльма, — обычно он уединенно проводит вечера у себя на мельнице.

— Можно мне завтра сходить к нему в гости? — спросила я.

Сэльма улыбнулась,

— Ты можешь ходить куда и когда тебе заблагорассудится, так решил повелитель.

Хочешь пойти сейчас?

— нет нет, что вы, я подожду до завтра. Мне нужно выспаться и подумать кое над чем.

Сэльма понимающе кивнула.

— Тогда утром, пораньше, я готова тебя сопровождать, Милли, если хочешь,

— Очень хочу, — сказала я и улыбнулась моей помощнице. Надо признаться, за за это время я очень привыкла, и можно даже сказать в какой-то степени привязалась к ней и к ее сестре.

И туг я услышала чуть поодаль какое-то шевеление и все начали затихать, пока тишина не стала нарушаться лишь редкими позвякиваниями вилок об тарелки.

Повар Морти встал, держа бокал в руке.

Похоже, он собрался говорить тост.

Я смотрела ему прямо в глаза и с замиранием сердца ждала, что же он сейчас скажет. Почему-то я была уверена, что он упомянет меня, потому что уж очень пристально он глядел мне в глаза не отводя своего взгляда. И я не ошиблась.

— Дорогие мои, — начал повар, — вы стали мне добрыми друзьями за эти годы, каждый из вас занимает особое место в моем сердце. Со многими из вас я знаком хорошо, с меньшинством знаком чуть хуже, но хочу сказать откровенно, вы — моя подлинная семья, каждый из вас.

При этих словах многие одобрительно закивали и зал погрузился в гул поощрительных междометий. Каждый считал своим долгом особо отметить то, как он взаимно уважает и любит Морти.

Мальчики сидели рядом со своим учителем и тоже глядели на меня не отводя глаз.

— Сегодня среди нас есть чудесный человек, которого совсем еще недавно с нами не было. Вы все прекрасно знаете о ком я.

Все в очередной раз одобрительно и утвердительно загудели, и я на этот раз, поймала на себе взгляды огромного количества глаз.

Я посчитала нужным встать и пара людей даже хлопнула в ладоши.

— Теперь она знает все. Она знает, что наши жизни зависят от ее выбора, и от того, к чему этот выбор приведет. Но, что бы она ни выбрала, и как бы ни повернулась судьба. Даже если сегодня один из последних дней нашей жизни, я рад, что я с вами, и я рад что с нами Милли. Я пью за тебя. Ты чудесная девушка. Все тоже встали, и одобрительно затопали ногами. Я уже заметила, что они именно так странно обозначают высшую степень признани.

Я встала с кровати и быстро оделась, пока не замерзла до смерти. В комнате было.

Ужасно холодно, особенно после теплой постели, где я могла накрыться сразу тремя одеялами и в добавок еще медвежьей шкурой, которую мне любезно принес Морти.

Разжигая камин, чтобы согреться, я вспомнила наш с ним разговор прошлым вечером.

— Сейчас сильно холодает, — сказал он, заглянув ко мне перед сном, — тебе пригодится, если замерзнешь ночью.

— Спасибо, сказала я, и с благодарностью приняла роскошную шкуру, чуть не согнувшись под ее весом.

Морти поспешил помочь мне, и просто, развернув ее, положил мне на ковать.

— Вот так точно не замерзнешь.

— Морти, — окликнула его я. — когда он уже собрался уходить.

— Да?

— Скажите честно, ведь они все на самом деле ненавидят меня? — спросила я повара, чувствуя в нем почти настоящего своего друга, которому можно довериться.

21.

Теплейшая улыбка озарила доброе лицо саджанца.

Он покачал головой.

— Люди здесь, как правило, говорят именно то, что думают. Мне именно этим и нравится это место.

— Но почему?

— Почему они не злятся, зная, что ты отказалась пить ту воду?

— Да.

— Потому что они уважают выбор. Каждый здесь находится потому, что сделал выбор, и каждый знал, что такой момент, как сегодня, может настать.

— А дети? Они то наверняка не хотели оказаться в такой ситуации.

— Они все понимают, и другой жизни не знают.

— Почему мне не сказали сразу всю правду, Морти?

— Ты знаешь почему, — сказал он, и осторожно погладил меня по плечу.

— Это несправедливо. Дети не должны погибать.

— Ты сама еще почти дитя, — говорит с улыбкой саджанец, — и никто здесь не погибнет. Просто время остановится и мы перестанем существовать.

Он говорил об этом так легко и просто, что мне стало не по себе. Неужели он уже смирился?

— Ты нам ничего не должна, Милли, — сказал Морти, — он же сказал тебе, что ты можешь уйти в любой момент?

— да

— Если не уверена, то уходи.

— Вы же угощали меня тем чаем, вам-то точно известно, что мои чувства не выдумка.

Морти только слегка кивнул, и шепотом пожелал мне спокойной ночи. После чего Удалился. Я еще долго стояла и думала, глядя на коридор, на лестницу,

прислушиваясь к приглушенным голосам внизу и к завыванию ветра в окнах.

Камин наконец разгорелся и стало теплее. Огонек так нужен мне именно сейчас, и как же досадно, что именно сейчас его нет со мной.

— За что ты отнял его? — спросила я в пустоту, обращаясь неизвестно к кому. К духу земли? А слышит ли он меня?

Мой голос звучит странно, как неродной. Горло сдавлено, как будто вот вот заплачу, но нет. Не время сейчас разводить сырость.

Конечно, если дух и слышит, то никакого ответа я не дождусь.

Одно я знала точно, поскольку приемная матушка крепко научила меня верить в это — ничего не происходит просто так, и каждое событие в жизни можно повернуть под нужным углом так, чтобы извлечь из него пользу для себя.

Любое событие. Кроме чьей-то гибели. Об этом матушка упомянуть забыла.

Глядя на языки пламени, лижущие древесные поленья в камине, я размышляла о том, потому ли у меня появился огонек, что матушка верила в то, что он должен у меня быть, или же он был со мной всегда?

Я поднесла руку к огню и почувствовала жар. Не отрывая руки, я старалась вспомнить чувство, которое давал мне огонек.

Жар был похожим, и в то же время совершенно другим.

И вдруг