Игры богов - Нина Линдт

террасы у ограждения и пристально смотрела на ненавистный дворец. Казалось, если бы она могла, она бы его воспламенила одним взглядом.

— Понимаю тебя… — тихо начала Вера, встав рядом. Все это время она постепенно сближалась с Таритой, теперь же перешла в наступление. — Все, похоже, настроены против короля Ватра, а что будет с его наследником, если захватим дворец, пока не ясно.

— Я не понимаю ведунов… принц Люме уничтожал их, а Жак де Марли, похоже, смирился с мыслью, что принц неприкосновенен… это какой-то бред…

Вера встала рядом и задумчиво посмотрела на море. Интересно, где Санти? Он вряд ли сунется во дворец после падения штаб-квартиры инквизиции, но и города не покинет. Вера знала, что в полицейском отделении Барселоны у Санти была любовница, и она решила, что Сьюзанн может знать, где прячется маг.

— Знаешь, я, конечно, мало что понимаю во всем этом, но мне кажется нечестным, что с тобой так поступают, — осторожно завела она разговор. — Ты даешь магам силу, помогаешь Алисе, а взамен получаешь только равнодушие. Это потребительство. Они, как паразиты, питаются тобой, а к цели — отмщению — тебя не приближают. Ты ведь этого хочешь — отомстить?

— Да, — тихо ответила Тарита. — Хочу увидеть принца Люме растерзанным и мертвым.

— Я знаю одного мага, который хочет свергнуть короля и принца, который мечтает уничтожить обоих. Но у него нет той силы, что есть у повстанцев. И он никогда не присоединится к ним, потому что не сможет примириться с тем, что принц Люме останется жив.

— Кто он? — спросила Тарита.

— Я не стану обманывать тебя. Это Сантьяго, племянник лорда Араха, главы инквизиции. Он был очень добр ко мне, пока я была в плену у его дяди. И много раз говорил, что готовит восстание против короля, но ему не хватает магической мощи.

— Но он инквизитор? — спросила Тарита.

— Нет, он глава полиции Барселоны. Он следит за порядком в городе. Недавно он раскрыл совершенно жуткое преступление, которое совершали недооборотни: они убивали девушек из плоского мира и издевались над ними. Ну… ты понимаешь.

— Недооборотни? Но некоторые из них…

— Примкнули к войскам Алисы, да. Похоже, что твои друзья берут всех без разбора. Сантьяго никогда не пошел бы на сделку со своей совестью.

— Похоже, он хороший человек, — задумчиво заметила Тарита. — Как думаешь, с моей энергией он смог бы победить?

— Думаю, да, — еле скрывая ликование, ответила Вера. — Мы можем поговорить с ним. Если хочешь.

— Но как мы пройдем через окружение?

— Положись на меня. Я изучила расположение сил, есть несколько мест, где можно попробовать перейти на ту сторону города.

— А если нас поймают? — спросила Тарита.

— Мы скажем, что идем в отделение полиции, вряд ли нас станут задерживать. Мы не вооружены. Поговорим с Сантьяго, а потом он нам поможет вернуться, если захочешь.

Тарита еще раз посмотрела на королевский дворец. Принц Люме лишил ее всего: жениха, родных, чести и жизни. Она мечтала увидеть его растоптанным и мертвым. Ради этой мечты она пошла за Алисой. И ради этой мечты теперь бросала ее.

— Хорошо, я согласна, — повернулась она к Вере. — Давай попробуем.

Макс осторожно подошел к одной из спален в доме, где им выпало ночевать, и приоткрыл дверь. Ива спала на постели, поджав под себя ноги.

Маг осторожно, затаив дыхание, приблизился к ней.

Черты горбуньи, как всегда, когда он был с ней наедине, начали таять, проявляя невероятную красоту, от которой сердце замирало и становилось больно дышать.

Он мог смотреть на эту красавицу бесконечно. Любоваться светом, исходящим от ее кожи, слушать ровное дыхание, проводить взглядом по рассыпанным вокруг кудрявым рыжим волосам. Каждую прядь-пружинку хотелось целовать.

Но Макс не смел даже близко подойти к своей любимой. Ива избегала его и сторонилась, ему не хотелось ее пугать. Но магу было физически необходимо любоваться Ивой. Все больше понимая, что он стал пленником безответного чувства, Макс был готов довольствоваться даже самым малым: просто смотреть, быть рядом, иметь возможность защитить ее от зла.

Еще никогда он не шел на такие уступки перед любовью. В его чувстве к Анне была жажда вернуть нехебкау и снова владеть ей, а в любви к Иве было смирение и покорность. Это было иное чувство, не страсть, не желание, а тихий, ровный свет любви, которая принимает все: и встречное чувство, и его отсутствие.

Макс сам себе удивлялся. Ему нравились красивые девушки, а уродство Ивы, которое он видел чаще, чем красоту, совершенно его не отталкивало. Лишь было больно, что девушка вынуждена страдать и прятаться. И не заботило, что другим его любовь к Иве кажется помешательством и проклятием. Максу было все равно, что думают друзья. Никогда никого он не любил так искренне, щедро и со смирением.

Ива пошевелилась, вздохнула и открыла глаза. Увидев Макса, она испуганно подскочила на кровати.

— Не бойся меня, Ива. Я лишь любовался тобой.

— Как жестоко ты со мной поступаешь, когда говоришь, что мной можно любоваться, — покачала она головой.

— Ты не видишь того, что вижу я. Совершенную красоту, которой нет подобия в этом мире. А еще я вижу твое доброе сердце. Ты защищаешь всех вокруг, хотя многие презирают и сторонятся тебя. Где ты берешь столько прощения и смирения? Я хотел бы иметь хоть часть твоего великодушия.

— Ты хороший человек, маг, — ответила Ива. — Ты добрый и храбрый. Элисенда рассказала мне, что ты не побоялся спасти ее.

— Я боялся, Ива, — признался Макс, чуть улыбнувшись. — Поначалу мне казалось, Элисенда вот-вот вцепится мне в горло.

— Но ты не бросил ее. Я восхищаюсь тобой. Тем, как ты защищаешь своего друга даже перед Алисой. Тем, как ты смирился с потерянной любовью и радуешься союзу Анны и Рагана. Ты великодушен.

— Но ты не подпускаешь меня даже близко к себе, — возразил Макс. — А я бы хотел стать тебе хотя бы другом. Или ты боишься, что я причиню тебе вред?

— Нет, — Ива опустила взгляд. Потом подумала и снова посмотрела на Макса своими бирюзовыми глазами. — Не боюсь. Мне просто больно, что ты заблуждаешься, что видишь во мне то, чего нет. Я честна с тобой. Тебя ослепило проклятие Элисенды.

— А Алису что ослепило? — спросил Макс.

— Алиса делает всех вокруг чуть лучше. Вот и я в ее глазах чуть симпатичнее, чем коряво вылепленная горбунья. Но реальность совсем другая, пойми.

— А если дело не только в красоте? Разве не можем мы говорить чаще, как сейчас? Я ведь прошу только об этом. Я не стану преследовать