Венец безбрачия - Полина Ром

них падал рассеянный свет. Барон затушил лампу и прошёл в комнату, где стоял длинный стол в окружении массивных тяжёлых стульев.

Хозяин уселся во главе стола, и пробасил:

- Садитесь, мальчики, – потом спохватился и добавил: - И вы присаживайтесь, госпожа графиня.

Некоторое время царило молчание: барон рассматривал нас при ярком закатном свете, огненными снопами падающем в два узких окна с распахнутыми тяжёлыми ставнями.

- Леон, мальчик мой, я не знаю, во что ты вляпался, но изо всех сил постараюсь тебе помочь, – наконец заговорил он. – Но если ты хочешь серьёзно поговорить, давай отправим твою жену отдыхать, девочка наверняка сильно устала, и ей нужно…

- Да, дядюшка Конрад. Я и сам хотел попросить тебя об этом же, – словам хозяина Леон явно обрадовался. У меня же ситуация вызвала только раздражение. Опять меня, как слабоумную, отошлют, ничего не объясняя.

Дядюшка рявкнул так, что я чуть подпрыгнула от неожиданности:

- Линна!

Почти немедленно после его вопля в дверь плыла пышнотелая женщина лет тридцати. Миловидная и большеглазая, одетая в платье, по которому я не смогла определить, кто она такая. Вроде бы ткань крашена в дорогой синий цвет, но поверх платья – фартук, как у прислуги.

- Линна, позаботься о госпоже графине. Помыться ей там организуй, ну и чего еще потребуется… А нам вели подать вина и закусить, – распорядился дядюшка Конрад.

У женщины оказался очень красивый, бархатистый грудной голос.

- В какую комнату поселить госпожу?

- Это жена Леона! Сама что ли не сообразишь?!

Женщина оглядела меня с ног до головы и кивнула:

- Пойдемте, госпожа. Пусть уж они тут сами по себе, а вам бы и отдохнуть с дороги не дурно. А сейчас слугам прикажу и воды вам нагреют.

Идти пришлось совсем недалеко. Мы просто пересекли небольшую площадку на которую выходила лестница и на противоположной стороне Линна распахнула дверь в одну из комнат. Потухший камин, у окна – стол и два стула, широкая кровать с какой-то мягкой рухлядью, прикрытая от пыли огромным сероватым полотном. Линна, стягивая эту тряпку, мягко проговорила:

- Вы, госпожа графиня, к окошечку сидайте и там немного обождите. А я сейчас распоряжусь покушать вам принести и водички нагреть. Вы мне только скажите, который сундук сюда велеть поднятью, вы ведь поди-ка и переодеться пожелаете. Ну, и ежли есть бельишко грязное какое – тоже скажите, где взять – я в стирку отдам.

Выговаривая все это она аккуратно сложила ткань, зачем-то понюхала обе подушки и одеяло и удовлетворенно кивнула головой. Затем, поняв, что я все ещё молчу, остановилась напротив стола, держа снятую ткань на сгибе руки и с сочувствием в голосе проговорила:

- Умотали вас эти мужики, госпожа? Ну, ничего, сейчас я вам быстренько все сорганизую…

Получилось все не так и быстренько, но еду подали уже минут через пятнадцать, а пока я ела, две служанки торопливо застелили постель чистым бельём, попутно вытряхивая пучки сухой травы. Я сообразила, что поэтому хозяйка и нюхала подушки: проверяла, нет ли затхлого запаха. Мне подали горячую густую похлёбку с кусочками окорока, блюдо со свежим хлебом, отварную морковь и яйца, и кувшин восхитительно вкусного холодного молока.

Пока я доедала, два лакея с трудом затащили в комнату большую деревянную бадью и принялись таскать ведра водой.

Глава 30

Сундук принесли, и я достала из него завёрнутый в холстину комок грязного белья, а затем, сняв специальный тонкий щит, вынула чистую сорочку и чулки. Линна, внимательно наблюдавшая за этим процессом, неожиданно спросила:

- А мужнее-то где белье, госпожа?

Я растерянно поглядела на неё, не зная, что ответить, а она, заметив моё смущение, слово «приободрила» меня:

- И нечего смущаться, госпожа графиня. Коли без прислуги путешествуете, так вам об муже и заботиться. Так где бельишко-то взять? Горничные состирнут вам, а я все возверну на место.

- Спроси у господин графа, – тихо ответила я, понимая, что всем и каждому не стоит рассказывать про белый брак.

Линна удивленно вздохнула, но промолчала, вынесла из комнаты узел смоей одеждой и передала кому-то в коридоре. Зетем вернулась и мыться помогала мне сама, лично. Принесла большую простыню и расстелила её в бадье, приговаривая:

- Это чтобы заноз не нахватать, госпожа.

Еще горничная из коридора передала Линне мягкую вязаную мочалку-рукавичку, жидкое и едкое мыло, а так же кувшин тёплого травяного отвара, пахнущего мятой и горечью.

- Волосы споласкивать - лучше и нет средства, госпожа. Коса густая будет, и зверь не заведется - боиться он этакого запаха, - сообщила она, намыливая рукавицу. Терла меня бережно, всё время уточняя, не больно ли мне. - А то ведь, госпожа графиня, бывают уж с такой-то нежной кожей бырышни, что и мыть страшно! Только тронешь - уже ойкает.

Я так поняла, что "зверем" она назвала вшей. Мне удалось хорошо промыть волосы и немного отсидеться в тёплой воде, подтянув колени к подбородку – бадья не предназначалась для того, чтобы в ней кто-то лежал.

Дело шло к вечеру, я расправила и сушила волосы, а грязная вода все ещё стыла посередь комнаты. Я ожидала, что её уберут, но на мой робкий вопрос служанка удивлённо ответила:

- А как же господин граф? Али думаете - не захочет с дороги обмыться?

Ситуация была максимально неприятная. Порывшись в памяти, я вспомнила всё, что узнала в своём мире о средневековых особенностях купания и с ужасом поняла, что вот в этой мутной мыльной воде должен будет мыться мой муж. Да и в целом, застилая кровать, горничные были уверены, что спать мы будем вместе. Все это мне очень не нравилось, но паниковать раньше времени я не стала. Хочет мыться в грязи – пусть моется. Однако Леона я ждала немного нервничая и загадывая, как всё сложится.

Сложилось все на удивление спокойно. От барона Леон вернулся чуть выпившим, но вполне вменяемым. Брезгливо поморщился, глядя на лохань с грязной водой и потребовал вынести её. Прислуга подчинилась без вопросов, но больше всего меня удивило, что мыть моего мужа пришла та же самая Линна.

- Ой, а чего ж воду вылили? Я думала горяченькой дольём и ладно будет…

- Нет уж, хозяюшка.