Лед и пепел - Мила Дуглас

рядом с его мощью, но в ее позе была та же стальная решимость. Она смотрела вверх, на темную громаду замка, ее взгляд скользил по стенам, читая невидимые другим знаки – трещины, пятна растительности, малейшие неровности камня. Она дышала ровно, глубоко, впитывая запахи ночи: влажную землю, хвою, далекий дым очагов и… едва уловимый, горьковатый – страх Альдерборна. Ее рука непроизвольно потянулась к кинжалу у пояса – подарку Александра, лезвию, выкованному в Дарнхольде, легкому и смертоносному.

Александр повернул голову. Его взгляд, тяжелый и оценивающий, упал на нее. Не на пленницу. Не на дочь врага. На соратницу. На ключ к победе. В его глазах не было прежней ледяной стены. Была глубокая, безмолвная уверенность. Он протянул руку – не для помощи, для прикосновения. Его пальцы в кожаной перчатке легли на ее запястье, поверх тонкой ткани рукава, на мгновение сжали с силой, передающей невысказанное: Готовься. Твой ход.

Тэссия вздрогнула не от страха, а от разряда энергии, пронзившего ее. Она встретила его взгляд. В ее зеленых глазах отразился предрассветный сумрак, решимость и… тень чего-то теплого, что связывало их сильнее любой клятвы. Она кивнула, коротко и четко. Губы ее тронула тень улыбки – не радостной, но полной бесстрашной готовности.

Тишина натянулась, как тетива гигантского лука. Где-то далеко прокричал филин. Предрассветный ветерок шевельнул ветви деревьев, завыв едва слышно в расщелинах скал. Воздух звенел от напряжения, от тысяч невысказанных мыслей, от дыхания смерти и надежды, переплетенных в один тугой узел. Чувство неизбежности висело над всеми, тяжелое и сладкое, как первый глоток воздуха перед прыжком в бездну. Скоро. Очень скоро. Лесной Топор обрушится на Альдерборн. И судьба Вечнолесья повиснет на острие кинжала и на знании Тэссии. Александр сжал рукоять «Клыка Тени». Его тень на фоне светлеющего неба казалась острее меча. Он был готов превратить Альдерборн в пепел. Но впервые целью был не пепел. Была правда. И жизнь. Ее жизнь.

Глава 23

Предрассветная тишина Альдерборна взорвалась.

С востока, где городская стена прижималась к спящему кварталу ткачей, рванулось пламя. Оно лизало соломенные крыши, бросая оранжево-кровавые блики на кричащие лица, мечущиеся тени. Колокол на сторожевой башне забил в набат – глухой, захлебывающийся, словно горло перехватили. Где-то рвануло – то ли бочка со смолой, то ли заряд алхимических зелий, подброшенных в костер хаоса. Воздух затрясся от воплей: «Измена!», «Валтор – убийца!», «Вечнолесье за Де Лис!». И над этим адским хором, на импровизированном помосте из опрокинутой телеги, возвышался Миррель.

Он горел. Не пламенем – яростным, болезненным светом возрожденной воли. Бледный, почти прозрачный после болезни, но выпрямившийся во весь рост, он был живым знаменем. Его голос, усиленный алхимической смесью, резал гул паники, как нож масло:

– Смотрите! Смотрите на сына Фенриса де Лиса! На того, кого Валтор хотел сгноить ядом! Он убил ваших командиров! Опутал ложью старого короля! И теперь… теперь он продаст Альдерборн Греймарку за горсть серебра! Вы – воины Вечнолесья! Или рабы трусливой гадюки?!

Рядом с ним, как грозовая туча, высился Роан. Его меч сверкнул в отблесках пожара, рассекая воздух перед носом замешкавшегося капитана стражи.

– Выбор прост, щенки! – рявкнул он, и его бас заглушил ближние крики. – С нами – или за Тень, вслед за предателем!

Гед и Борвин уже растворились в переулках, их крики – «Шпионы Валтора у восточных ворот! Они открывают Греймарку!» – сеяли панику в рядах обороняющихся. Хаос был совершенным. Остроконечные шлемы стражников метались, как перепуганные жуки, бросаясь то к огню, то на крики о предательстве в своих рядах. План работал. Живая плоть Альдерборна рвалась на части, оттягивая ряды гарнизона от западной стороны замка.

********************

В царстве вечного полумрака и сырости, царила иная тишина. Густая, давящая. Воздух в тайном ходе пах столетиями забвения – пылью, гниющим камнем, влажным мхом и… старой кровью, въевшейся в эти стены. Свет факела Хагара, затуманенный паром от дыхания, выхватывал из мрака низкий, неровный свод, покрытый скользкими наплывами известняка. Капли воды, как слезы каменных великанов, падали с шипением на раскаленные угли, взрываясь крошечными искрами пара.

Тэссия шла первой. Не просьбой, не приказом – правом. Ее пальцы, тонкие и чуткие, как усики ночной бабочки, скользили по шершавой стене, читая невидимый шрифт природы. Здесь – бархатистое пятно мха особого, изумрудно-черного оттенка, любящего сырость. Там – трещина, из которой пробивался упрямый плаун, его споры золотистой пыльцой оседали на ее рукаве. Она на мгновение замерла, прикрыв глаза, вдыхая воздух полной грудью, вспоминая запахи: гниль… сырость… и вот он – едва уловимый, холодный, как дыхание могилы, запах окислившегося железа. Старые крепления. Забытые кольца для факелов.

– Левее, – ее шепот был едва слышен, но резал тишину остро, как крик. – Свод здесь опускается. Головы!

Александр, шедший за ней вполоборота, щитом прикрывая ее спину, мгновенно пригнулся. Его плечо в латах чуть коснулось ее спины – не толчок, а молчаливое подтверждение, точка опоры в этом каменном чреве. За ним, бесшумно, как призраки, двигались его люди и лесные братья – Гед и Борвин. Их шаги не оставляли следов на мокром камне. Дыхание – ровное, контролируемое – сливалось с капелью воды.

Внезапно Тэссия замерла, подняв руку. Факелы осветили развилку. Два черных зева, уходивших в непроглядный мрак. Стены здесь были чище, словно вылизаны потоками воды.

– Влево, – она указала без колебаний. – Правая – ловушка. Ров. Затопленный. Чувствую сырость… и пустоту внизу.

Александр кивнул. Доверие было абсолютным. Хрупкая девушка вела Клыки Теней через самое сердце вражеской твердыни.

Прогремело под ногами Геда. Камень, казавшийся прочным, провалился с глухим скрежетом. Из щелей в стенах справа с шипением вырвались тонкие струи дыма – едкого, слепящего.

– Назад! – рявкнул Александр, но было поздно. Из мрака правого тоннеля вынырнули фигуры. Не растерянные горожане – гвардейцы Валтора в темных, чешуйчатых доспехах, с короткими, злобными тесаками. Их лица скрывали маски с прорезями для глаз – безликие, как головы насекомых. Они шли молча, сбившись в клин.

– Тэссия, встань за мной! – Александр шагнул вперед, его «Клык Тени» вынырнул из ножен с мягким шелестом смерти. Первый удар – не рубящий, а тычковый, точный как удар скорпиона – угодил в щель между шлемом и наплечником ведущего гвардейца. Тот захрипел, рухнув, забив узкий проход. Борк, как тень Александра, ринулся вправо, его цепь с гирькой со свистом рассекла воздух, сбивая с ног второго. Но гвардейцев было много. Остальные двое, обойдя падающего товарища, рванулись к самому слабому звену – Тэссии.

Гед и Борвин встретили