Незваная - Ксения Скворцова

заметила, что её руки, покоившиеся на Незванином одеяле, были опрятно обмотаны чистыми холщовыми повязками.

— Глупая волчья жена, — беззлобно проговорил Шуляк.

— Я больше не жена ему, — тихо возразила княжна, отводя взгляд.

— Вот как? — удивился старик. — А кто же ты?

— Не знаю, — честно ответила Мстиша. — Как я здесь очутилась?

— Нашёл тебя за околицей. Мороз не всутерпь, а ты дуришь, — неодобрительно покачал головой колдун.

Назойливая мысль не давала покоя, и как ни трудно было Мстиславе признать свою неправоту и пойти на попятную, она чувствовала, что должна сказать ему.

— То, что я наговорила… — Мстиша откашлялась и неловко скомкала пальцами краешек одеяла. — Это не всё правда. Я хочу сказать, ты был вправе затаить обиду на того князя. Он воспользовался твоей неопытностью, а мать оказалась слишком жестока. — Она подняла взор. Колдун смотрел с внимательным любопытством. — Сделанного не воротишь, и корить себя вечно бессмысленно. Думаю, не проходило и дня, чтобы ты не пожалел о том, что сделал. Прости себя и проживи остаток жизни в мире с собой.

— Спасибо, княжна. — Шуляк медленно поклонился, и в его движениях не было и тени насмешки. — А теперь послушай и меня. Сделанного не воротишь, сама говоришь. Придётся тебе вмаяться в новую жизнь. Только коли бы ты вся была в своей коже, в одной лишь красе, то не променяла бы её на мужа. То, что ты есть, внутри осталось. — Шуляк приложил руку к сердцу. — Корить себя бессмысленно, — опять повторил он Мстишины слова, — но ты можешь делать то, что должно.

— Что же? — прошептала княжна.

— Прими это обличье как свой дом. Не приноси новых увечий — поверь, ему хватает старых. Привыкни жить в этом теле, но никогда не забывай, кто ты на самом деле.

Мстислава приоткрыла рот, чтобы возразить, но старик повторил:

— Всегда помни о том, кто ты. Сохрани себя, княжна.

Не давая ей ничего сказать, Шуляк снова заиграл. Мстиша закрыла глаза, и по её щеке скатилась одинокая слеза.

***

С этого дня она начала медленно возвращаться к жизни. Ослабшее тело было ещё полбеды. Мстиша чувствовала, что с отъездом Ратмира что-то внутри надломилось. Огонь её души потух, съёжился до тлеющего уголька.

В отцовском саду росла молодая яблонька. Сначала на неё не могли нарадоваться, так пышно она цвела и так рьяно, жадно пустилась в рост. Маленькое деревце уже приносило порядочное слетье, но зима, в которую умерла мама, выдалась лютой. Старые, сильные яблони выстояли, а хрупкое деревце побил мороз. Весной яблонька зацвела, но уже не так нарядно, как за год до того, а листья стали мельче и тусклее. Дерево выжило, но с тех пор росло медленно и неохотно, и никогда больше не вернулось к былой крепости и силе.

Была ли Мстиша той яблонькой?

Снег стаял со двора и теперь прятался лишь в изложинах, грязный и ноздреватый, точно изъеденный молью шерстяной платок. Шуляк почти перестал бывать в избе и, словно медведь, проснувшийся после зимней спячки, постоянно бродил по лесу: то собирал в оврагах едва проклюнувшиеся ростки папоротника, то щипал липовые почки, то копал корешки девясила, то налаживал склянки для березовицы.

Скорбная зимняя тишина разрушилась звуками извечно возвращающейся и попирающей смерть силы, и Мстиша, заражённая разлитой в воздухе лихорадкой жизни, точно вынырнула на поверхность из глубокого омута. Мысль, пришедшая к ней неожиданно и ясно, заставила спрыгнуть с лавки. Как была — босиком, обмотанная старой Незваниной ветошью — она выскочила во двор. Старик по своему новому обыкновению играл на жалейке. Без лишних предисловий Мстиша провозгласила:

— Должен быть способ вернуть моё тело!

Шуляк с достоинством закончил наигрыш и, отложив рожок, перевёл прищуренные глаза на княжну.

— Я уж думал, ты никогда не спросишь. Оклемалась, значит, — беззлобно заметил он. Продолжая нежно поглаживать стан дудочки, он посмотрел вдаль и наконец кивнул: — Способ есть.

Мстислава нетерпеливо переступила с ноги на ногу. Она не замечала холода, шедшего от студёной, едва оттаявшей земли.

— Ты обратишься в свою настоящую личину, если Ратмир назовёт тебя по имени.

На губах княжны появилась несмелая улыбка. Недоверчиво поглядывая на колдуна, она неуверенно проговорила:

— Только и всего? Но ведь это легче простого. Я расскажу ему о нашем договоре с Незваной, о её колдовстве. Если он не поверит, я смогу припомнить что-то, что знаем только он и я…

Волхв покачал головой.

— Он должен узнать тебя сам. Если попытаешься открыться ему, колдовство навсегда вступит в права и изменить его станет невозможно. Ты навечно останешься в её личине, а она — в твоей.

— Но… — попыталась возразить Мстислава, но натолкнулась на безучастные глаза старика.

— Надежды на то, что у тебя получится, мало. Но она есть.

Мстиша села на завалинку рядом с Шуляком, удручённо уставившись на свои грязные, нескладные пальцы на ногах. Пусть внешне она превратилась в Незвану, внутри Мстислава по-прежнему оставалась собой. Своевольной. Яростной. И сильной. Даже если возможность вернуть себя и любовь Ратмира — с маковое зёрнышко, она сделает всё, чтобы выцарапать её у судьбы.

— Я возвращаюсь в Зазимье.

Шуляк не стал её задерживать, да и едва ли они сумели бы ужиться под одной крышей. Ему еле-еле удалось убедить Мстишу, охваченную навязчивым желанием без промедления выдвигаться в путь, остаться хотя бы до утра. Напрасно он предлагал ей дождаться попутчиков: на одинокий хутор колдуна заезжали редко и по крайней нужде, и Мстислава не могла позволить себе полагаться на чужую волю. Она помнила дорогу до деревни, где жил Волотко, и решила нанять у него или его соседей лошадь, чтобы добраться до города или хотя бы до следующей веси.

Словно навёрстывая чёрные дни, которые Мстиша провела в мучительном мороке, её жизненная сила била через край. Воодушевление и неутомимое желание действия, рождённые надеждой, не давали уснуть, и Шуляку оставалось только раздражённо ворочаться да вздыхать на печи.

Провожая Мстиславу в дорогу, колдун лишь качал головой. Всё, что мог, он уже сказал, и переубедить упрямую княжну не пытался. Его единственным напутствием было:

— Помни, кто ты на самом деле.

***

Мстислава заблудилась. Оказалось, что пробираться по лесу в одиночку — совсем не то, что идти рядом с опытным спутником. Наверное, если бы Мстислава не была так опьянена собственной решимостью и открывшейся возможностью