Землянка для опасных командоров - Елена Островская

коды доступа, готовили уединённый док на дальней стороне резиденции, скрытый от посторонних глаз щитами и системами невидимости.

Я отправила Зарине сложнейший маршрут с точками-ловушками и временными окнами для варп-прыжков их космического корабля.

Каждый шаг был выверен и просчитан.

И вот настал этот день.

Мы стояли в полумраке подготовленного дока, наблюдая, как в проёме энергетического щита плавно материализуется небольшой, потрёпанный грузовой корабль.

«Скиталец».

На его корпусе виднелись следы ремонтных заплат и ожоги от лазерных залпов. Он выглядел именно так, как и должен был выглядеть корабль беглецов.

Сердце колотилось где-то в горле. Кай стоял слева от меня, его поза была расслабленной, но я знала — каждый его мускул был готов к мгновенной атаке. Элиан справа мониторил показатели сканеров, его пальцы летали над голографическим интерфейсом.

— Чисто, — тихо доложил он. — На борту три биологических сигнала. Никакого скрытого оружия, кроме штатного. Трафик не пеленгуется.

Шлюз корабля с шипением открылся, выпустив клубы пара. И первым на трап ступил он — Рейнхард Тонг. Высокий, широкоплечий, с лицом, испещрённым шрамом и умными, внимательными глазами. Его взгляд мгновенно оценил обстановку, нашёл Кая, остановился на нём на секунду — воин признал воина — и лишь потом перешёл на меня.

За ним появился Торнвальд Сиви.

Более легкий, подвижный, с острым, хищным лицом и быстрыми, всё замечающими глазами. Его рука лежала на рукояти бластера у бедра.

И только потом вышла она.

Зарина.

Она выглядела… по-домашнему. В простом тёмном комбинезоне, её волосы были собраны в небрежный пучок. Она сошла по трапу и остановилась, вглядываясь в меня в полумгле дока. В её глазах читался такой же страх и надежда, как и у меня.

— Света? — её голос прозвучал эхом в огромном помещении.

Я сделала шаг вперёд, выходя из тени.

— Зорька.

Мы медленно пошли навстречу друг другу, как два осторожных зверя. Она казалась такой хрупкой рядом со своими исполинами-мужьями. Я почувствовала, как Кай и Элиан напряглись ещё сильнее.

Мы остановились в шаге друг от друга. Молчание затянулось. Что можно сказать после всего того, что случилось?

И тогда Зарина улыбнулась. Неуверенно, по-девичьи.

— Помнишь, как мы в общежитии тайком варили самогон из забродившего мармелада? А потом нас чуть не выгнали за вонь?

Воспоминание ударило меня с неожиданной силой. Глупое, смешное, такое *человеческое*. Не из легенды. Из реальной жизни.

— А ты уверяла всех, что это новый парфюм с Луны, — выдавила я из себя, чувствуя, как на глаза наворачиваются предательские слёзы.

Она кивнула, и её глаза тоже блестели.

— И ты мне всё лицо им измазала, когда пыталась заткнуть мне рот…

Мы стояли и смотрели друг на друга, две женщины с грузом предательств и боли, связанные нитью самого простого и самого ценного — общей истории.

Рейнхард нарушил паузу, его низкий, спокойный голос прозвучал как выстрел:

— Мы благодарны за убежище. Мы не вам принесём проблем.

Кай вышел вперёд, его взгляд скользнул по Рейнхарду и Торнвальду.

— С проблемами мы как-нибудь сами разберемся. — Его тон был нейтральным, но в нём не было открытой враждебности. Это был максимум, на что он был способен в данный момент. - Добро пожаловать.

Элиан, будучи одним из лучших дипломатов, шагнул к Торнвальду.

— Ваш корабль нуждается в дозаправке и, возможно, в починке систем маскировки. Мои люди могут помочь.

Торнвальд оценивающе посмотрел на него, потом кивнул.

— Спасибо за помощь.

Напряжение спало на градус. Лед тронулся.

Мы повели их по длинным коридорам резиденции. Зарина шла рядом со мной, её плечо иногда касалось моего.

— Ты… так изменилась, — тихо сказала она. — Ты как… тигрица. Спокойная и опасная одновременно.

— Многое случилось, — также тихо ответила я.

— Они… хорошие? — она кивнула в сторону Кая и Элиана, которые шли впереди с её мужьями, ведя тихий, напряжённый разговор о чём-то техническом.

— Лучшие, — без тени сомнения ответила я.

Мы пришли в гостиную, где уже был накрыт стол — не роскошный пир, а скромная еда, больше похожая на ту, что могла быть на «Скитальце». Я видела, как Зарина с облегчением отмечает это про себя.

Мы сели за стол и выдохнули.

Первые минуты прошли в неловком молчании, прерываемом только звоном посуды.

И тогда Рейнхард неожиданно обратился к Каю:

— Ваши люди на внешнем периметре. Их расстановку можно улучшить. Если позволите, я могу показать слабые места.

Кай нахмурился, но не отказался. Это был язык, который он понимал — язык профессионалов.

Торнвальд оживился, обсуждая с Элианом тонкости модернизации систем закладок на корабле.

Мы с Зариной остались одни за столом. Она смотрела на меня, и в её глазах была такая знакомая, давно забытая нежность.

— Я рада, что ты жива, Свет. Я так боялась…

— Я тоже рада, что ты нашла своё счастье, — искренне сказала я. — Они… они тебя любят. Это видно.

— Да, — она улыбнулась, и её лицо озарилось изнутри. — Это самое безумное и самое лучшее, что со мной случилось. А ты… — она посмотрела на мой живот, — я слышала…

Я кивнула.

— Да. Скоро нас станет больше.

Мы снова замолчали, но теперь молчание было комфортным. Мы пили чай — настоящий, земной чай, который Элиан раздобыл, бог знает где, — и смотрели, как наши мужья, бывшие враги, находят общий язык.

Вдруг Зарина положила свою руку на мою. Её пальцы были тёплыми и немного шершавыми.

— Значит, ты простила его? - неожиданно спросила Зарина, и я замерла. Вытащила свою ладонь из-под ее.

– Что ты имеешь в виду?

– Разве ты не помнишь, как Кай Восс обращался с нами на Вольваросе? Как он издевался над нами? Не помнишь?

Я замерла, пытаясь воспроизвести то, что случилось на том злосчастном корабле. Картинки сменяли одну за другой. И я не могла найти ту самую. Словно они спрятались от меня в самые потаенные уголки моего подсознания. Но внезапно, как будто внутри меня открылась дверь и озарила то, что было погребено обрывками других воспоминаний.

Принуждение. Боль. Страх. Слезы. Жесткий секс, непохожий ни на что прежде. Сердце сжалось от жалости к себе. К Свете. Рея же внутри меня лишь хитро улыбнулась.

– То, что было на Вольваросе, останется там. И я прошу тебя, больше не вспоминать то время. Тогда я была другой. Можно сказать, что это была не я, а всего лишь