Черное солнце - Карина Халле

Часть меня думает, что, возможно, во время экскурсии по дому я все еще смогу сбежать. Хотя, не знаю, куда бы я побежала, учитывая ситуацию с родителями, но там должно быть лучше, чем здесь. Я доверяю Вульфу не больше, чем Абсолону, и моя судьба все еще в опасности.

— Давным-давно.

— Так ты можешь менять форму? — спрашиваю я, когда он открывает дверь. Мы выходим в темный холл, зажженные свечи в позолоченных настенных бра, потертый красный ковер.

— К сожалению, нет.

— А Солон? — думаю я.

— Может быть, — он улыбается и пожимает плечами. — Я не видел, но не удивился бы. Я же говорил, он не такой, как большинство из нас.

— Он не наполовину ведьмак, не оборотень, может… демон?

Он наклоняет голову из стороны в сторону, как бы обдумывая.

— Нет. Демоны не по нашей части. Это человеческая проблема.

— Повезло им, — бормочу я. — Тогда кто же он такой? Или это какой-то большой секрет?

Вульф останавливается, и я чуть не врезаюсь прямо в него.

— В этом доме нет секретов, — он выглядит чертовски серьезным, даже зловещим.

Я отшатываюсь.

— Хорошо.

Мрачность на его лице исчезает, и он бросает на меня извиняющийся взгляд.

— Мы наемники, — говорит он мне. — Солон, я, Эзра. Мы живем в этом доме уже какое-то время. Может быть, недолго в смысле нашей жизни, но находиться на одном месте так долго — это не что иное, как чудо. Людям не нравятся вампиры. Они могут в них не верить, но в любом случае они инстинктивно их ненавидят. И другие вампиры, ну, у многих из них мы тоже не так уж популярны. Солон может прятать нас в этом доме, в безопасности, благодаря своим способностям. В результате, мы у него в долгу.

— Так что же он может делать?

— Мы не храним секретов, но и не переступаем своих границ. Это он должен тебе сказать, — он снова идет. Я следую за ним по коридору.

Когда идем мимо свечей, они автоматически гаснут.

Когда проходим мимо букетов роз, они автоматически засыхают прямо у меня на глазах.

— Подожди минутку, — говорю я, останавливаясь возле роз. — Это произошло в моей квартире. Папа купил мне свежие розы. Позже той ночью они выглядели вот так.

— Солон же сказал тебе, что был в твоей квартире, — говорит Вульф. — Ты можешь вернуть их к жизни?

Я моргаю, глядя на него.

— Я?

Вульф указывает на свечи, и внезапно пламя снова разгорается.

— Я могу только так. А ты что можешь сделать?

— Что значит «что я могу сделать»? Я не… я не могу. У меня нет магии.

— Конечно есть, — говорит он. — Ты наполовину ведьма, — он кивает на розы. — Постарайся.

Я качаю головой.

— Это глупо.

— Тебе даже не любопытно? — он замолкает. — С другой стороны, Солон так не сможет. Это ударяет по бюджету, но она все равно продолжает приносить цветы.

Он берет меня на слабо такими словами.

— Хорошо, попробую, — говорю я. Смотрю на засушенные розы и машу перед ними руками. Что, черт возьми, надо говорить? Абракадабра? Акцио?

— Эксельсиор! — говорю я, взмахивая пальцами, пытаясь представить, как стебли цветов наполняются водой, нет, кровью, а затем снова становятся красными.

Но ничего не происходит.

Они остаются сухими и мертвыми.

Затем я смотрю на Вульфа через плечо, который тщетно пытается не рассмеяться.

— Ты дурачил меня, да?

— Я предпочитаю британскую поговорку «издеваться».

Я качаю головой.

— Черт возьми.

— Пойдем, — говорит он. — Здесь есть на что посмотреть.

Я покидаю увядшие розы, чувствуя себя глупо, хотя это самое безобидное чувство, которое я испытывала с тех пор, как проснулась в этом доме ужасов.

Хотя, чем дальше мы идем по коридору этого этажа, тем больше я понимаю, что здесь не так жутко, как мне показалось сначала. Здесь просто все старое. В воздухе витает странное ощущение, но, вероятно, из-за того, что это логово вампиров.

— Немного жутковато, — говорит Вульф, когда мы проходим мимо старых картин с изображением людей на стенах, оклеенных обоями цвета индиго, и кажется, что их глаза следят за нами.

— Ты сказал, что не можешь читать мои мысли.

— Я улавливаю энергию, чувства, — говорит он.

— Ты эмпат.

Он смеется.

— Нет. Тогда я бы принимал твои чувства так свои собственные. Я был бы никчемным вампиром, если бы испытывал жалость ко всем.

Я с трудом сглатываю.

— Потому что ты убиваешь их.

Он бросает на меня взгляд.

— Иногда. Я не лезу из кожи вон, чтобы сделать это.

Я прижимаю руки к груди. Мне не холодно, на самом деле даже жарко, но я чувствую себя слабой, уязвимой и маленькой.

— Солон сказал, что если бы я не оказалась той, кто ему нужен, он бы высосал меня досуха и оставил умирать.

Вульф кивает.

— Он часто так говорит

— В смысле, он бы не убил меня?

— Солону нравится думать о себе самое худшее. Защитный механизм.

Это не ответ на мой вопрос. Но я оставила это без внимания.

Мы спускаемся по лестнице на другой этаж, который выглядит так же, как и предыдущий, только обои темно-зеленые. Насколько я могу судить, дом узкий, в викторианском стиле. Очень даже в стиле Сан-Франциско.

— В какой части города мы находимся? — спрашиваю я его, не ожидая, что он мне ответит.

— Вестерн-Аддишн.

Я останавливаюсь как вкопанная.

— Что? Я живу в Хейз-Вэлли. Хочешь сказать, что я так близко к дому?

Дом. Сейчас это звучит странно.

Но нет, это все равно мой дом.

— Ты была бы удивлена, узнав, насколько близко, — говорит он. — Имей в виду, мы живем в этом доме гораздо дольше, чем твои родители в своем.

Он открывает дверь в конце коридора, и мы входим внутрь.

— Это моя комната, — говорит он.

Я останавливаюсь и оглядываюсь, когда он направляется к задернутым шторам, повсюду свечи. Она примерно такой же формы, как и моя комната, но дизайн другой. Скудная мебель, много серых и коричневых тонов, толстый шерстяной ковер на деревянном полу. Очень по-скандинавски. Имеет смысл.

Затем он раздвигает шторы, и сквозь них проникает солнечный свет. Когда мои глаза привыкают, я понимаю, что на улице пасмурно, но все равно кажется, что я стою на поверхности солнца.

— Взгляни, — говорит он, глядя в окно.

Я подхожу к нему, морщась, пока не оказываюсь прямо рядом с ним.

И задыхаюсь.

Мы находимся прямо через дорогу от площади Аламо, знаменитые викторианские дамы под названием «Разукрашенные леди» — чуть левее. Значит мы в доме…

— О боже мой, — восклицаю я. — Мы в доме Чарльза Мэнсона16.

Дом Вестерфельда — это