Суккуб для наследника - Екатерина Александровна Оленева

Николь за запястья, лишая её опоры, заставляя упасть на себя. Крепко обняв, последние движения он сделал сам, удерживая девушку на месте. Охнув, Николь подалась вперёд и замерла, позволяя себе утонуть в чистейшем удовольствии.

В какой-то момент она перестала понимать, где находится и что происходит. Её пальцы судорожно скользили по его телу. Сжав руками его горло, склонившись, как для поцелуя, Николь сделала глубокий вздох и увидела — увидела! — лёгкое, светящееся, чуть голубоватое облачко, слетающее с его губ.

Она понимала, что должна остановиться, но — не могла. И продолжала втягивать его дыхание вместе с жизнью, сжимая хрупкое горло руками.

Она видела, что он на грани, но сделала ещё один вдох. И ещё.

Голова кружилась. Николь понимала, что, ещё чуть-чуть и она его убьёт. И та, вторая, человеческая половина, никогда этого не простит самой себе.

В панике Николь попыталась оттолкнуть его, отстраниться, но за каким-то чёртом глупец удерживал её, не давая уйти! Тогда она не придумала ничего лучше, чем истерично ударить его по лицу раскрытой ладонью.

— Какого?.. — отшатнулся он, удивлённо глядя на неё.

На бледной щеке остался алые след от удара.

За один вечер Николь оставила слишком много меток на его коже. Засосы на шее, царапины на спине и плечах, багровеющий след на скуле.

Удивительно, как всё это идёт к его порочной, обречённой красоте?

Он всё равно убьёт себя — не сегодня, так завтра. Почему же просто не взять то, что он предлагает? Жажда жгла и мучила. Николь разрывало между желанием доломать и убить и не менее страстной нуждой в том, чтобы он жил. Понимая, что проигрывает, она решила стратегически отступить.

— Эй, какого чёрта! — в голосе его звучало просто инфернальное бешенство. — Не смей снова сбегать от меня! Слышишь⁈

Она слышала, но слушать не собиралась. Невидимые часы били полночь. И Золушке совершенно точно необходимо вернуться к своему очагу.

— Стой! — он пытался её догнать, но — куда там?

— Эй! — та самая девушка, что пыталась привлечь внимание Ди вечером, вновь заступила ему дорогу. — Где ты был? Куда пропал?..

— Свали! — грубо оттолкнул он её.

— Полегче!

— Оставь меня уже в покое.

— После всего, что было, ты ведёшь себя странно

— Между нами ничего не было.

— Ты даёшь мне отставку? Что ты о себе вообразил, Стрегонэ? Не смей уходить, пока я с тобой разговариваю!

— Мне совершенно нечего добавить к сказанному.

— Ради этого сраного вечера я проехала огромное расстояние, только чтобы увидеть тебя! Я на такие жертвы ни для кого не шла!

— Тоже мне — жертва! Да и кто тебя о них просил? — поморщился Ди, бросая тоскливые взгляды на лестницу, на которой уже скрылась его цель.

— Слушая, давай о твоих страданиях поговорим в другой раз? Мне вот сейчас прям совсем не до тебя. Честно.

— Ты мне за это заплатишь!

— Договорились. Но — в другой раз. Ок?

— Нет, не ок! Стой, ты, сукин сын!

— Как же достало! — не выдержал он. — Что тебе от меня надо, дура⁈ Я что, обещал тебе что-то?..

— Ты спал со мной!

— Да я со всеми спал, кто не отказывался. Знаешь, что это значит? Ни-че-го. Мы развлеклись. Нам какое-то время было прикольно. Но сейчас, сделай одолжение — найди себе сейчас другое развлечение. Бери пример с меня. Я нашёл тебе замену и не дурную. Так что давай, обидься и — отвали.

* * *

Вернувшись к себе в комнату, Николь поспешила избавиться от алого платья. Не хотелось бы, чтобы кто-то связал ангелочка-Николь с рыжей бестией в красном платье. Вернув кольца на пальцы, она вновь стала собой — светловолосой, голубоглазой, «правильной» девочкой.

Вот только щёки продолжали гореть ярким румянцем, да губы оставались припухшими от поцелуев.

При мысли о Дианджело Николь испытывала необыкновенный эмоциональный подъём — будто за спиной распустились крылья. Уж лучше бы в животе порхали пресловутые бабочки! Тогда всё можно было бы списать на простую физиологию и особенности суккубов.

Но стоило подумать о Дианджело, как первое, что вспоминалось — не поцелуи и оргазмы, а глаза и его горькая, как полынь, улыбка.

«Неужели я влюбилась?», — со страхом думала Николь.

Разве можно влюбиться в такого, как он? Разве настоящая любовь не светлое, дарящее счастье, чувство? Разве объектом любви может стать кто-то, не достойный доверия и уважения?

Дианджело доверять было нельзя. Он сам не просил о доверии. Да он элементарного самоуважения к себе не имел! Обречённое, поломанное существо. Причём быть таким это его личный выбор.

Но отрицать того факт, что её влечёт к нему, было бессмысленно. Кажется, это называется сильной химией?

В его присутствии Николь чувствовала себя сильнее, желаннее, красивее. Рядом с ним мир становился ярче. Уже не хотелось думать о смысле жизни, о правильности и неправильности бытия — хотелось просто жить, осязать и получать от всего этого удовольствия. Его прикосновения согревали и успокаивали и, вместе с тем, будоражили.

Может, всё дело в магии, обеспечивающей непонятную связь? Николь попыталась вспомнить внешность оборотня, которым кормилась. Она прекрасно помнила ощущения удовольствия, сытости, полноты, но — его самого не помнила вовсе. Черты стирались в одно тёмное-кожаное-агрессивное пятно; чувство опасности, страха и удовольствия.

Оборотень был пищей суккуба, а не личностью.

Любовь к недостойным людям — это слабость? Он же совершенно открыто заявил, что отношения его не интересуют — только секс.

Ну, вот и получил он свой секс. Совершенно без обязательств. Ведь идеально же? Всё, как мужчины любят: страстная ночь без слов любви. Ни тебе выяснения отношений, ни подарков, ни надежд на новую встречу — красотка обслужила, встряхнулась, убежала. Что опять не так? Откуда взялось желание удержать её?

Почему что мужчины такие мужчины? А женщины — такие женщины? Или это общечеловеческая черта — неумение ценить то бесценное, что дано как данность и изо всех сил бежать за журавлём в небе? Который, по сути, тоже птица и ничем не лучше синицы в руке?

Переодевшись в привычные джинсы и любимый топик, Николь решила выйти из комнаты. И, о Боже! — во что превратился прекрасный особняк Джастины? Полы и столы залило алкоголем. То здесь, то там белая кокаиновая пыль. Гремела музыка. Кто-то истошно вопил, прыгая в бассейн. Кто-то их тех, уже в нём плавал, отвечал истошным визгом.

С одной из лестниц открывался прекрасный вид на зал и бассейн внизу. Отличная позиция для наблюдения — обзор и перспектива. Правда, пункт наблюдения был занят. В тёмном стройном силуэте Николь узнала Фэйро. Облокотившись на перила,