Игры скучающих купидонов (СИ) - Абалова Татьяна Геннадьевна "taty ana"

Когда появились мы, один из парней, встретив нас хмурым взглядом, сплюнул. «И эти туда же!» — легко прочиталось в его взгляде.

— Эх, недолго новенькому лицом красоваться, — вздохнула Галка. — Подпортят, как пить дать!

Поймав одну из «соплюшек», которая бежала мимо с вытаращенными глазами, Галина тряхнула ее за плечи.

— Рассказывай!

Та помялась, но Галка держала ее так цепко, что той ничего не оставалось, как быстро все выложить и отвязаться от нас. Малявка затараторила, поглядывая на развернувшихся в нашу сторону девчат, молчаливо выражающих недовольство сей остановкой. Оно и понятно: лазутчик, несущий им новость, был перехвачен потенциальными соперницами.

— Молодому двадцать семь, зовут Богданом, паспортистка назвала его раздолбаем, потому что профессии настоящей нет…

— А не настоящая? — я уловила подвох. Поселковая паспортистка помнила похороны Ильича и любую другую профессию, кроме «пряха, сваха и депутат», не признавала.

— Пейсатель, — девчонка сделала козью морду, явно повторяя слова уполномоченного лица.

— Что пишет-то? — никогда не видела живого писателя.

Девчонка неопределенно пожала плечами. Галка, воспользовавшись моментом, перехватила ее за капюшон куртки.

— А второй?

— Дедушка? Тут все думают, что его зовут Владислав, а паспортистка Кулему поправила — Ладислав. Он совсем старенький, ему шестьдесят четыре. Говорят, он раньше работал врачом, а сейчас на пенсии.

Кулема — местная сплетница. Та первая обо всем узнавала, имея взаимовыгодные отношения с власть имущими Тихих вод. Через нее осуществлялась челночная связь — народ-правление. Кулема держала нейтралитет, но если народ желал донести до поселкового правления недовольство его действиями или желал указать на какую-нибудь несправедливость, то Кулема была тем человеком, который костьми ляжет, но в красках осуществит свою миссию — донесет. Правление не оставалось в долгу. Прежде чем двинуть идею или новшество в массы, сначала «по секрету» извещало об этом Кулему, и та активно собирала народное мнение. Иногда мнение было настолько отрицательным, что новшество так и не внедрялось, и Кулема дулась на «верный источник» за такую подставу.

— Фамилия у обоих Тихомировы, — торопливо выдала девчонка и с тоской посмотрела на стоящую поодаль компанию, где одна из главных «невест» гневно подвигала бровями. Если бы Галка не вцепилась в малявку, та давно рванула бы туда.

— Отец с сыном что ли?

— Нет, паспортистка сказала, что Богдан Ладиславу племянником приходится. Тетеньки, отпустите меня, пожалуйста! — взмолилась, наконец, девчонка. — Мне сестра пендалей надает, если я сейчас же к ней не подойду!

— Какие мы тебе тетеньки? — возмутилась Галина, но не желая болезненных пендалей информатору, отпустила на волю.

Не знаю, чего ждала толпа, но дом Козловых был тих. Светилось лишь одно окно, но и то было плотно занавешено. Вероятность того, что хозяева покажутся на крыльце, была равна нулю. Ни скотины, ни птиц, которых следовало бы покормить, не наблюдалось: в сарае никто не похрюкивал — не покрякивал. С чего высовывать нос на мороз?

— Вот и прогулялись, — сказала я Галке, беря ее под руку. Вдруг за забором что-то зашуршало, громко стукнуло о железные ворота, скребануло по массивной двери.

Мы от неожиданности подпрыгнули.

— Смотри, собака!

В щель между створками ворот на нас смотрел огромный пес, но с такой милой мордой, что мы невольно разулыбались. Он, увидев, что привлек наше внимание, принялся перебирать лапами и повизгивать от нетерпения. Как будто бы просил, чтобы его выпустили наружу.

— Поиграть хочешь, бедненький, попрыгать-побегать? — противным голосом запричитала Галка. Таким обычно воркуют восторженные девицы, увидев одно из тех существ, чья оценка «какая прелесть» вот-вот достигнет пика «ми-ми-ми». — А вредные дядьки не дают — не пускают?

Пес прижал уши и заскулил, вторя Галке.

Та расхрабрилась и сунула руку в щель. Пес ее обслюнявил с усердием.

— Ну вот и познакомились! — почесала Галка нового друга за ухом. — Женька, посмотри какая псинка. Чудо!

Дверь дома со скрипом открылась, но на крыльцо никто не вышел. Пес виновато обернулся, вильнул хвостом на прощание и в три прыжка скрылся в темном проеме.

— Ах! Не вышел! Хоть бы слово сказал! Или свистнул!

На заборе висело с дюжину девиц. Мы, не ожидая того, оказались в числе настырных поклонниц.

— Пошли отсюда, — буркнула я. — Еще насмотришься на своего соседа. А мне он ни к чему. Меня в городе ждут.

— Кирюсик, что ли? — хохотнула Галка.

— Да. И Светлана Сергеевна. И Наташка, с которой мы завтра же прикончим текилу. Я очень нужный человек. Всем.

И пусть только попробует Чудовище меня не найти…

В семь утра у калитки посигналил Бугай. На его небритом лице сверкала белозубая улыбка: то ли радовался встрече со мной, то ли тому, что в этот раз не придется убирать снег.

Расцеловавшись с Галкой, которая ни свет — ни заря включила свою печь для обжига, по минутам расписав план на сегодняшний день (ни в одном из пунктов школьная подруга не значилась), я со спокойной душой отправилась в город.

— На этом перекрестке направо, — подсказала я, видя, что Бурай Алиевич поворачивает не в ту сторону, но он качнул головой.

— Там дерево поперек дороги упало. Я уже поздоровался с ним, когда к тебе спешил.

Мы ехали как раз по той улице, где вчера весь снег утоптали поклонники «пейсателя».

Во дворе дома Козловых стояли красные «Жигули».

— Бурай Алиевич, посмотрите, эта не та самая машина, которую мы в прошлый раз вытаскивали из сугроба?

— Похожа, но за забором номеров не разглядеть. Я бы по номеру мог сказать.

— Остановимся? — я прямо загорелась. — Поприветствуем нашего Деда Мороза?

— Точно! — хохотнул Бурай. — Верно подметила! Тот бабай на Деда Мороза был похож.

Бугай всех пожилых мужчин называл бабаями, к этому я уже привыкла.

«Бабай, подвинься, пожалуйста! — ласково говорил он какому-нибудь старику, что замешкался у входа в аптеку. — Видишь, люди товар несут».

Я вышла из машины и заглянула за забор. И от неожиданности чуть не ухнулась на попу: с той стороны подпрыгнул пес и радостно залаял, приветствуя незваную гостью. Овчарка. Большая, пушистая, с красивым переходом рыжей масти в черную.

— Амур! Ко мне! — послышался грозный оклик, и на крыльцо вышел молодой человек. Теперь я понимала, отчего вчера на улице собралась демонстрация. Вроде бы одет небрежно — потертые джинсы, оверсайз свитер крупной вязки, растоптанные кроссовки, но мое женское сердце дало сбой, стоило посмотреть на лицо…

Богда-а-а-ан…

Именно так, с придыханием, с тем же глупым восторгом в голосе. Если пес был в сантиметре от «ми-ми-ми», то этот представитель человеческого рода занимал наивысшую точку. Взлохмаченные кудри пепельного цвета, в которые так и хотелось запустить пальцы, темные глаза с такими длинными ресницами, что их и отсюда было заметно, белое лицо без намека на щетину и губы… Ох, какие у него были губы…

А улыбается как…

— Вы к моему дяде? — спросил Богдан.

Я очнулась. Быстро сняла с лица глупое выражение полного восторга. Покраснела. Отругала себя за то, что была застигнута с высунутым языком.

«Право слово, ничуть не лучше овчарки, которая прыгает за забором».

— Нет… Да…

Видимо Тихомиров-младший привык к такой реакции на него, поэтому дал время определиться. Определилась.

— Скажите, пожалуйста, а у вас кошка есть?

— Нет, у нас только собака.

Пес головой ткнул хозяина в бедро, отчего тот пошатнулся и одним строгим взглядом заставил животное успокоиться, сесть, как и положено дрессированной овчарке, у левой ноги.

— Жаль. Я кошек люблю, — чертовы эндорфины. Несу всякую чушь. — До свидания.

— До свидания, Женя.

— Ну, что? Номер посмотрела?

— Да… Нет… — опять я за свое!

Бурай сдвинул брови, выворачивая на дорогу, ведущую в город.