Крах Ремали. Часть 2 - Дария Эссес

можем использовать их, но смысла в разделении нет. Как и в том, что существует четвертая плеяда. Вдумайтесь в это. Изгнанники такие же люди, как и все мы, просто раньше ЦЭС таким образом отсеивал слабых. Может, проблема даже не в их иммунитете, а в самом эксперименте Центра эволюционного совершенствования. Ведь по факту он строится на чем?

– На наших эмоциях.

Я посмотрел на Ксивер.

– Верно.

– Созидание, разрушение, равновесие, – продолжила она, покачивая ногой. – Доброта, злость, гармония. Я думаю, что изгнание – это не отсутствие принадлежности к одной из плеяд. Это форма амализма.

– Что это значит? – спросили с задних рядов.

Ксивер поднялась с места и обратилась к залу.

– Я – амалийка, как мой брат и ваш правитель. Сыворотка не смогла выявить нашу преобладающую эмоцию, поэтому в нас есть силы каждой из плеяд. Вдобавок мы обладаем сильнейшим иммунитетом. Если мы не берем в расчет тех, кого изгоняли за проваленные тесты в академии, за непослушание законам или за то, что Альтингу всего-навсего нужна была рабочая сила в Сельфоссе, то остаются люди, у которых сила попросту не пробудилась. Думаю, суть не в том, что они слабы. Суть в том, что сыворотка не смогла определиться.

– Это еще раз доказывает то, что смысла в плеядах нет, – кивнул я.

Все на мгновение задумались, а я перевел дыхание.

После этого на меня обрушился еще один шквал вопросов, но на каждый из них я нашел ответ.

Тогда вопрос задал Каору:

– Ты говоришь, что гражданские – твой приоритет. Что ты для них сделал?

– Кай? – раздался в устройстве голос Зейда.

Очень вовремя.

– Что?

– У нас проблема.

Естественно, куда же без этого.

– Прощу меня простить, технические неполадки, – сказал я в микрофон, после чего обратился к Зейду: – Что случилось?

– Я лучше выведу это на экран. Кажется, у нас началась вторая революция.

– Не смей, мать твою. Сначала объясни мне, что происходит.

Но он, конечно же, не послушался.

Я провел ладонью по лицу и приготовился к тому, что из-за лучшего друга меня сейчас распотрошат прямо на сцене.

Однако когда экран за спиной замигал и показал площадь перед зданием, в котором мы находились, земля ушла прямо из-под ног. Единственное, что я смог выдавить, это воодушевленное «Ого».

И в этот момент Зейд включил мой микрофон, спасибо ему большое.

Перед зданием стояла толпа гражданских. Молчаливых, серьезных, но не настроенных на что-то плохое. Мне удалось разглядеть детей, которых я видел вчера во время нападения: они не успели попасть в укрытие. Точнее, как мы потом поняли, это укрытие закрыли специально, чтобы Ксивер и Крэйтон попались в руки Трионы.

Только сейчас все эти люди стояли здесь – прямо перед зданием.

Они по очереди складывали ладони в знак птицы. Соединяли большие пальцы и распрямляли остальные, после чего прикладывали их к сердцу. Я увидел растянутый плакат с красной надписью: «Спасибо каждому из Зальцри». Чуть ниже виднелись четыре буквы: J, I, X, C.

Джульетта, Исайя, Ксивер, Крэйтон.

В зале раздался чей-то всхлип, однако мой взгляд не мог перестать скользить по лицам людей. Затем он наткнулся на маленькую девочку, которая держала в руках другой плакат.

Черт, в этот момент я чуть не заплакал. Потому что там было нарисовано сердце с моим именем посередине.

Наверное, до этого момента я не понимал, как сильно мне нужна была такая поддержка. Меня не принимали долгое время, потому что видели во мне отца. И командиры, и простой народ. Я работал, работал и еще раз работал, чтобы подарить этим людям мир, но не видел ничего взамен. Лишь негодование, страх, а порой и откровенное пренебрежение.

И сейчас, когда эта девочка прижала плакат с моим именем к груди, я понял, что всё было не зря.

– Думаю, ты получил ответ на свой вопрос, Каору, – хмыкнула Сара.

Конференция завершилась. И, что удивительно, даже никто не умер.

Глава 34

Счастье недолговечно.

Личный дневник Ксивер Зальцри, 2055 год

– Ты обижаешься на меня?

– Нет. Открой рот.

Поиграв бровями, я спросила:

– Так сразу? А где прелюдия?

Кай тяжело вздохнул и опустил ложку с какой-то ужасно пахнущей жидкостью себе на колено. Сжав пальцами переносицу, пробормотал:

– Господи, просто открой рот и проглоти эту штуку.

– Волшебное слово?

– Пожалуйста, – прорычал он сквозь зубы.

Решив не мучать его, я послушно выпила лекарство и поморщилась. Оно не только отвратительно пахло, но и на вкус напоминало… теплое молоко с медом? Помню, в детстве родители поили им нас с Крэйтоном в любой ситуации, болело у тебя горло, зуб или чертова нога. На всё был один ответ: «Молоко с медом, Ксивер!»

Вспоминая лица родителей, я не чувствовала той боли, что поглощала меня изо дня в день после их смерти. Да, она до сих отдавалась отголосками глубоко внутри, пульсировала и сочилась кровью, но рана начала медленно затягиваться.

Меня окружали люди, которые любили меня и принимали такой, какая я есть. Они поили меня лекарством с ложечки, стояли на холоде, сложив руки в знак поддержки, и писали миллион сообщений в чат с вопросами о моем самочувствии.

Я была не одна. И это – самое главное.

Отложив лекарство, Кай поднялся со стула и подошел к окну. Его плечи были напряжены. Доберманы тихо заскулили у меня под боком, когда почувствовали, что он находится не в самом лучшем настроении.

– Так ты обижаешься на меня? – тихо спросила я, состроив щенячьи глазки. Только вот он не смотрел в мою сторону, поэтому план по успокоению Кая Алькастера провалился.

Когда послышался глубокий вдох, я поморщилась и приготовилась ко взрыву.

– Нет, блядь, я не обижаюсь, просто моя девушка упала в обморок прямо перед моими ногами, потому что не послушалась и поплелась на конференцию. – Запустив пальцы в волосы, он дернул за пряди и тихо прорычал: – Я не обижаюсь, что она чуть не довела меня до инфаркта, потому что не приходила в себя несколько часов. И нет, я не обижаюсь, что за день до этого она приставила к своей голове пушку и добровольно отдалась Марлоу, чтобы спасти город!

Спрыгнув с кровати, я пошатнулась и рявкнула:

– А ты чем лучше, а? Мне напомнить, что за те несколько недель, что ты провел в Альтинге, тебя могли убить раз двадцать?

Резко развернувшись, Кай указал на кровать. Доберманы навострили уши.

– Ложись.

– Отвечай!

– Ложись, Ксивер. Ты плохо себя чувствуешь.

Я сложила руки на