Змеиная королева - Анна Сергеевна Одувалова

Влад хмыкнул про себя. Похоже, друг потерял интерес к разговору. В данный момент его волновали иные проблемы. Что же, это к лучшему. Владу вообще не хотелось ни с кем обсуждать то, что он делает. Он чувствовал себя слишком виноватым перед Вероникой и именно поэтому раз за разом возвращался в обычную квартирку на окраине Питера. И не желал объяснять Яну, зачем тратит время на ту, которая уже никогда не будет полноценным человеком. И уж тем более нагом.

– Ну, я пошел? – для порядка поинтересовался он.

– Иди. – Ян резко развернулся и кинулся вниз по ступеням.

Интересно, что его так взволновало? Подобное поведение не было свойственно другу. Обычно он доводил разговоры до конца, а не убегал на середине.

Впрочем, Влад не стал забивать себе голову еще и этим обстоятельством. Он поторопился к выходу, надеясь, что непредвиденные встречи на сегодня закончились. Не хотелось бы снова пересечься с кем-нибудь столь же любопытным.

Алина

Утро для меня началось поздно. Когда я открыла глаза, часы на мобильнике показывали почти половину третьего. Я выспалась, отдохнула, была полна сил и энергии. Даже рана, нанесенная дакини, почти не болела, осталось только легкое покалывание на шее возле затылка. Я потянулась и с удивлением уставилась на Ксюхину кровать. Было очень странно, но подруга тоже еще не встала. Хотя кто знает, быть может, вчера почти до утра гуляла не только я.

– Вставай, соня! – бросила я подруге и отправилась умываться в ванную комнату. А когда вернулась, обнаружила Ксюшу в той же позе.

Это мне не понравилось. «Источник дармовой энергии накрылся», – мелькнула мысль, поразившая своей отстраненностью и безразличностью. Преодолевая вполне понятное чувство брезгливости, я подошла к кровати и тронула соседку по комнате за плечо.

Я не ждала ничего и уже считала ее просто безжизненным телом, которое вызывало лишь омерзение и желание как можно скорее от него избавиться. Как я ни пыталась найти в душе сопереживание и сочувствие, не могла. Маленькая испуганная Алина спряталась в темный уголок моего сознания и билась там слабыми кулачками о стеклянную стену змеиного равнодушия. Я ее чувствовала и даже хотела выпустить, но не могла. Только безразлично смотрела на разметавшиеся по светлой наволочке каштановые Ксюхины кудри.

Стеклянная стена осыпалась сотней больно ранящих осколков, когда я поняла, что соседка пока жива. Дыхание, едва различимое, поверхностное, все еще можно было почувствовать. Я не заметила бы его, если бы оставалась человеком, но сейчас чувствовала искру жизни, все еще теплящуюся в почти безжизненном теле. Маленький, почти не заметный огонек в районе сердца.

Слезы брызнули из глаз, руки задрожали, а из груди вырвалось приглушенное рыдание. Хладнокровная змея, обиженно зашипев, отступила, а я плюхнулась на колени возле подруги, с ужасом замечая, как с каждой секундой тухнет пламя, поддерживающее в Ксюше жизнь. Накатило опустошающее отчаяние, боль и стыд. Хотелось орать в голос. или рыдать, но я из последних сил сдерживалась, стараясь не потерять надежду на то, что все еще можно исправить.

Я кинулась к столу, схватила дрожащими руками мобильник, попыталась набрать номер Яна, но поняла: это не выход. Он просто не успеет прийти на помощь. Я не могла просто сидеть и ждать, когда по моей вине умрет Ксюша, и поэтому метнулась обратно к кровати. Схватила подругу за руки, пытаясь сообразить, как помочь. Ян ведь может. Он умеет делиться энергией. Раз я умею высасывать жизненную силу, по идее, должна сообразить, как вернуть излишек.

Я боялась направить на Ксюшу свои нити: одно неверное движение, и исчезнет то, что заставляет ее дышать. Огонек, поддерживающий жизнь, почти погас. Пытаясь сделать хоть что-то, я осторожно подула, словно пытаясь разжечь затухающий костер. К моему удивлению, слабое пламя дрогнуло и начало разгораться.

Давать жизнь оказалось значительно сложнее, нежели забирать. Я сидела возле неподвижного тела и по капле возвращала отобранную за ночь энергию. Голова кружилась, руки дрожали, но я боялась прервать процесс. В Ксюше было слишком мало силы, но хуже то, что и у меня ее почти не осталось. Вскоре я почувствовала, что критическая точка преодолена: к моей соседке медленно возвращалась жизнь. Порозовели щеки, выровнялось дыхание.

Я облегченно выдохнула и набрала эсэмэс Яну: «Ксюше очень плохо, я забрала у нее слишком много». После этого позорно ретировалась из комнаты. Я не хотела видеть Яна. Точнее, боялась его реакции и не могла заставить себя посмотреть в глаза Ксюше, когда она очнется. Пришлось бы врать о причинах ее плохого самочувствия, а я не могла. Это было слишком мучительно.

Я не знала, куда идти, хотелось спрятаться ото всех. Забиться в норку и сидеть там тихо-тихо. Я никогда еще не чувствовала себя настолько отвратительно, в душе была пустая черная дыра. Было сложно поверить в то, что я едва не убила человека, пусть неосознанно, но все же.

А реакция после? Она испугала меня намного сильнее. Какое-то время мне действительно было все равно, жива Ксюша или умерла, я рассматривала ее лишь как источник энергии, и сейчас это не давало мне покоя. Неужели ритуал изменил меня так сильно? Куда делись мое сострадание, чувство справедливости, доброта? Неужели я совсем перестала быть человеком? Или слишком много места во мне заняла сущность Вероники? Как определить, в чем причина?

Казалось, голова скоро взорвется от сотни мыслей, вопросов и нерешенных задач. Необходимо было куда-то сбежать и просто привести мысли в порядок.

Сначала я хотела пойти к Владу, но потом подумала, что это не лучшая идея. Я скучала по нему. Нуждалась в его объятиях, хотела слышать слова утешения… но понимала опасность наших встреч. К тому же сейчас стоило в одиночестве обдумать происходящие во мне изменения. То, что я едва не убила близкого человека, пусть и совершенно случайно, а не преднамеренно, заставило переосмыслить многие вещи.

Пронизывающий ветер пробрал до костей, скользнул под тонкую кофту и заставил пожалеть о своем решении. Крыша – не лучшее место для размышлений в ветреную ночь первых чисел декабря.

Зябко поежившись, я вернулась в пыльную темноту чердака, где знала каждую вещь. К стоящему в углу старому креслу пробралась, даже не запнувшись за сваленный неопрятными грудами на полу пыльный хлам. Правда, подумать, собраться с мыслями и что-то решить не вышло. Оставаться одной было небезопасно, и пожалеть о своей беспечности пришлось достаточно быстро. Я начала понимать, что Ян не бросает слов на ветер, и