Лед и пепел - Мила Дуглас

почти ровной… почти. Но глаз полководца, привыкший замечать малейшую фальшь на карте или в строю, уловил крошечную аномалию. Рядом с краем, там, где воск встречался с деревом, была едва заметная неровность. Маленький бугорок, прикрытый несколькими темными зернышками.

Сердце снова застучало набатом. Не ярость теперь, а азарт охотника, напавшего на след. Он снял перчатку. Пальцы, длинные, сильные, привыкшие сжимать рукоять меча, с неожиданной нежностью коснулись воска вокруг бугорка. Тепло кожи растопило крошечный участок. Зернышки отвалились. Под ними обнажился воск – чуть иного оттенка? Нет. Но там была… капсула. Маленький, идеально вписанный кусочек сотового воска, искусно запечатанный.

Ключ. Слово эхом отозвалось в его сознании. В бочонке скрыт не яд, а ключ…

Его пальцы дрогнули впервые за долгие годы, аккуратно вскрыл край капсулы. Воск поддался. Внутри, плотно свернутый, лежал тонкий лист пергамента. Александр извлек его. Развернул. И мир перевернулся.

Перед его глазами заплясали знакомые, изящные буквы. Ее почерк. Узнаваемый, как отпечаток пальца на его памяти. Каждая линия, каждый изгиб – удар по его ледяной броне. Он читал, не дыша, впитывая каждое слово, как глоток воздуха после долгого удушья.

Мой король! Дарнхольд ждет не месть, а истину. В улье скрыт не яд, а ключ к змеиному гнезду. Пташка не вылетала из гнезда, ее украли. Поверь хоть раз. Поверь дикарке, которая увидела сквозь толщу льда. Розы напомнят тебе. Ты найдешь ответы у Седой горы.

Тронный зал Дарнхольда исчез. Ледяные стены, зловещие гобелены, тень от трона – все растворилось в белом шуме, нахлынувшем в его сознание. Послание он понял мгновенно, с ясностью вспышки молнии в кромешной тьме:

Змеиное Гнездо – Валтор. Его логово предателей.

Поверь ей – не Вечнолесью. Ей. Той части себя, что помнит лаванду и смех у камина.

Гнев не исчез. Он преобразился. Из слепого, разрушительного пожара он сжался, закалился, превратился в лезвие бритвы. Ледяная ясность, знакомая и родная, накрыла Александра. Сомнения, мучительные мысли, уязвимость – все было сметено. Осталась только стальная, неумолимая решимость. Правда была в его руках. Написанная ее рукой. И это меняло все.

Валтор. Имя врага горело в его сознании каленым железом. Не просто соперник. Не просто интриган. Яд. Убийца, играющий в тени, плетущий паутину лжи, которая чуть не погубила его, заставив поверить в вину Тэссии. Гнев был холодным, абсолютным. Как тишина перед ударом грозы.

Он медленно, с невероятным самообладанием, сложил пергамент. Запах лаванды, исходящий от листка (она использовала лавандовую пасту как невидимую печать), смешался с медовым ароматом, создавая странный, горько-сладкий коктейль – аромат откровения и грядущей расплаты.

Александр повернулся. Его лицо было маской ледяного спокойствия, но глаза… глаза горели, предвещая бурю. Он двинулся к двери, его шаги были быстрыми, бесшумными, как у снежного барса, вышедшего на охоту.

– Борк! – Его голос, громовой и не терпящий промедления, прокатился по коридорам, заставляя содрогнуться даже каменных гаргулий.

Капитан гвардии появился мгновенно, как будто ждал зова. Его лицо, изборожденное шрамом, было внимательно, в глазах – готовность.

– Ваше Величество!

– Валтор, – произнес Александр, не глядя на капитана, продолжая идти. – Он в Альдерборне. Он считает себя пауком в центре паутины. Ловушка не сработает. Мы должны выступать.

Борк, человек действия, не задавал лишних вопросов. Он лишь чуть наклонил голову, понимая.

– В Вечнолесье, Ваше Величество? – уточнил он глухим голосом.

– Будет сделано, – Борк ударил себя в грудь кулаком в знак верности.

– Хорошо. И дай сигнал войскам, чтобы изображали мнимую подготовку. Я иду только с Тенями. Остальные пусть изображают войну для Валтора. Отвлекают его. Теперь ступай.

Следующей была конюшня. Александр не пошел – побежал. Плащ развевался за ним, как черное знамя. В прохладном полумраке, пахнущем овсом, потом и деревом, его ждали верные люди, его боевой отряд. Они никогда не задавал лишних вопросов.

– Хагар, Борк, – Александр остановился перед ним, дыхание ровное, несмотря на бег. – Берем выносливых, тихих. Все без гербов. И… одежду. Охотничью. Простую. Клинки прячем.

Они даже бровью не повели. В них мелькнуло понимание. Не слова, но суть. Он кивнул, один раз, резко.

– Четверть часа, Ваше Величество. У задних ворот. Там, где тень глубже.

Александр кивнул в ответ. Доверие. Вот оно, редкое и хрупкое, как первый лед на реке. Тени не подведут. Пока Александр мчался в свои покои, отбрасывая королевские одежды, как ненужную шелуху, в его уме складывался план. Седая гора. Старая застава на самой границе с Вечнолесьем, в узком ущелье, где ревел ледяной ветер. Заброшенная, ненужная. Идеальная точка для сбора сил Мирреля. И для ловушки Валтору. Туда. Они должны успеть.

Четверть часа спустя всадники выскользнули из потайной калитки в крепостной стены Дарнхольда. Они были одеты в потертые туники и плащи из грубой шерсти, лица скрыты глубокими капюшонами. Ничего не говорило о том, что один из них – король Льда и пепла, повелитель трех стран. Они выглядели как наемники, лесные разведчики или просто путники, спешащие по своим делам в предгорьях.

Александр оглянулся на зубчатые стены своего замка, возвышающиеся в утренней дымке. Цитадель власти. Тюрьма памяти. Логово, где он вынашивал планы завоевания мира. Сейчас он покидал ее не как завоеватель, а как… охотник за правдой. С отрядом и хрупким клочком пергамента, пахнущего лавандой, зашитым в подкладку плаща.

– Вперед, – его голос был тише шелеста ветра в скалах. – К Седой горе. Горными тропами. Без дорог. Без свидетелей.

Крепкие, неказистые горные лошадки двинулись рысью, уводя своих седоков от широких дорог в царство скал, снежников и вечного ветра. Тропа вилась серпантином вверх, цепляясь за склоны, обрываясь в пропасти. Воздух становился разреженным, холодным, обжигающим легкие. Солнце, яркое в долине, здесь казалось бледным и далеким.

Александр ехал, всеми чувствами впитывая путь. Звон подков по камню. Визг ветра в ущельях. Запах снега и хвои. Ритм сердца коня под седлом. Каждый поворот, каждый камень был знаком. Эти тропы были его кровью, его детством, его убежищем от отцовского гнева. Теперь они вели его к… неизвестности. К ней. К правде. К возможному концу. Или началу.

В его груди, рядом с холодной сталью решимости, теплился тот самый уголек – вера в послание. В запах лаванды. В два коротких слова: Поверь мне. Ледяной Король гнал коня вперед, в объятия горной стужи, и впервые за долгие годы чувствовал не тяжесть короны, а странную, опасную легкость человека, сделавшего ставку на единственное, во что он, вопреки всему, решил поверить. Лавандовый ключ повернулся в скважине его души. Дверь в прошлое захлопнулась. Теперь путь вел только вперед – к развязке,