Приятный кошмар - Трейси Вульф

Иди на занятие.

Но выйдя из лестничного колодца в коридор, ведущий в аудиторию, где свое занятие проводит доктор Фитцхью, я уже знаю, что я туда не пойду. Вместо этого я поворачиваю в противоположную сторону и – быстро оглядевшись по сторонам, чтобы удостовериться, что коридорных троллей рядом нет, – бегу к огромным двустворчатым дверям, расположенным в конце здания.

Не делай этого, Клементина, – говорю я себе. – Это не твое дело. Тебе надо пойти на занятие.

Иди на занятие.

Иди на занятие.

Иди на занятие.

Но что бы я себе ни говорила, теперь уже слишком поздно. Если честно, идти на занятие стало поздно в ту самую секунду, когда я увидела Джуда, идущего сквозь ветер и дождь.

Добежав до конца коридора, я, не раздумывая, выбегаю из двустворчатых дверей – при этом мысль об этой чертовой Фанни снова мелькает в моей голове – и мчусь прямо в мокрую темноту.

Глава 20

Дождик, дождик, как можно быстрее

Дождь хлещет меня по лицу, когда я мчусь по скользкой поросшей мхом каменной тропинке к опушке зарослей болотных кипарисов, где я в последний раз видела Джуда. Дождь льет так сильно, что я почти ничего не вижу, но поскольку я всю жизнь прожила на этом острове – учась в этой школе, – я резко сворачиваю влево как раз вовремя, чтобы не провалиться в яму, зияющую справа от тропинки.

Ровно через двадцать семь шагов я перепрыгиваю через огромный выступающий корень дерева и через каменные осколки, которые появились, когда он разломал тропу. Через сорок один шаг после этого я сворачиваю вправо, чтобы избежать десятидюймовой трещины, пересекающей мой путь.

Когда вся твоя жизнь проходит на крохотном острове, ты заучиваешь и запоминаешь на нем каждый дюйм. Отчасти потому, что больше тут нечего делать – даже когда влажность и духота становятся нестерпимыми, – а отчасти потому, что ты никогда не знаешь, когда тебе придется убегать, спасаясь от стаи разъяренных волков или от вампира, жаждущего твоей крови. Странные вещи случаются здесь ежедневно и имеет смысл досконально изучить все особенности твоей тюрьмы.

И вот теперь я наконец проверяю свое знание на деле.

Дождь продолжает лить, барабаня по кронам высоких деревьев и с силой хлеща меня, когда я бегу мимо того, что когда-то было школьным экспериментальным огородом, но теперь являет собой просто заросли сорняков. Я огибаю здание спортзала и старое обшарпанное строение, которое было бальным залом в те времена, когда остров был курортом и люди добровольно платили большие деньги, чтобы приплыть сюда.

Я сворачиваю налево и мчусь между художественной студией, которая на самом деле больше похожа на граффити-парк, и библиотекой, стараясь избегать стай гусей и уток, которые нашли прибежище под кустами.

Я продолжаю нестись по тропинке, делаю поворот, затем собираюсь, готовясь преодолеть двухфутовое углубление, которое находилось здесь, сколько я себя помню. Я соскальзываю по покрытому грязью склону этой выемки, умудрившись не подвернуть лодыжку, и тут же перепрыгиваю через еще один узловатый корень, выступивший над землей, проломив камни.

Еще пара минут бега, и я наконец добираюсь до забора, который отделяет учебные корпуса от общежитий. И хотя после уроков я могу преодолеть его легко, сделать это до их окончания гораздо труднее. Но это просто означает, что мне надо проявить творческий подход…

Калитка в заборе запрограммирована таким образом, чтобы удерживать каждого из учеников в учебной зоне, пока длятся его уроки, с помощью пин-кода и сканирования глаз. Но я тысячу раз видела, как свой пин-код вводит моя мать, и какой хитрой она бы себя ни считала, я еще хитрее. К тому же я выяснила, что у всех мантикор одинаковые характеристики глаз. Так что я могу обмануть систему, заставив ее поверить, что я – это она.

Я пользуюсь этой уловкой нечасто – ведь если она проверит журналы событий, то мне совсем ни к чему, чтобы она заметила отметку о том, что она выходила из учебной зоны, хотя на самом деле это было не так, – но я пускаю в ход этот трюк в чрезвычайных случаях. И сейчас, по моему мнению, однозначно такой случай.

Но напрашивается вопрос: каким образом Джуд сумел проникнуть за этот забор, если я точно знаю, что сейчас у него должно быть занятие? Ведь система никак не могла его пропустить.

В этот миг одно из деревьев на другой стороне забора издает зловещий треск, и пару секунд спустя на забор падает громадный сук. Я смотрю, как во все стороны летят искры, когда он скользит вниз по сетке-рабице, обугленный и дымящийся, несмотря на дождь, – прежде, чем упасть на землю.

Потому что огородить нас забором недостаточно – они к тому же пустили по нему электрический ток. Если бы я в ту минуту касалась клавиатуры ввода пин-кода, то сейчас была бы похожа на этот отломившийся сук.

Я набираю код, позволяю, чтобы система просканировала мой глаз и нетерпеливо жду, когда калитка отворится.

И как только это происходит, пробегаю в нее и бегу по центральной аллее. Но, добравшись до развилки в ней, отделяющей школьную часть острова от леса и давно заброшенных остатков лечебницы для душевнобольных, я сворачиваю с активно используемой части аллеи и бегу прямиком к зарослям деревьев на другой стороне. Конечно, мы с Джудом исследовали их, когда были детьми, делая это вместе с Каспианом и Каролиной. Но там мало что есть – разве что несколько старых зданий, старый колодец, в который мы когда-то бросали двадцатипятицентовые монеты, и подземный погреб, вырытый здесь в то время, когда не было холодильников и людям приходилось хранить корнеплоды под землей, чтобы сохранить их свежими.

Все это зачаровывало нас, когда мы были детьми, но теперь ничто из этого не может вызывать у Джуда какого-либо интереса.

Однако тот Джуд, которого я когда-то знала, никогда ничего не делал, не имея ясной цели. А значит, у него есть очень четкая причина находиться здесь. Если я смогу понять, в чем она состоит, возможно, мне удастся сообразить, где он сейчас.

Решив, что я могла бы начать с ветхих старых построек, когда-то составлявших часть лечебницы, я сворачиваю с главной дорожки, как только добираюсь до