В самом Сердце Стужи. Том IV - Александр Якубович

четыре бойца моего отряда сорвались с места и уже неслись навстречу неприятелю во весь опор.

Я же просто протянул в сторону Грегора руку, в которую мужчина на скаку вложил тяжелое кавалерийское копье для таранного удара.

Но я не собирался использовать его по прямому назначению.

Встав на стременах и чувствуя, как золотистый свет проникает под вороненую броню, пронзая буквально все мое тело, я отвел руку назад и метнул оружие туда, где виделся насмешливый красный плюмаж.

Копье сорвалось, словно выпущенное из огромной баллисты, и пока снаряд летел вперед, игнорируя силу земного притяжения, моя ладонь в латной перчатке уже легла на рукоять тяжелого меча-бастарда.

А дальше, единственное, что я видел — это три изломанные фигуры и пустые рукава, завязанные узлом.

Именно они стояли у меня перед глазами с момента, когда я первым врубился в строй вражеской дружины и до момента, когда склонившись над насквозь пробитым копьем телом барона Фитца, я сорвал с его трупа цепь лорда Атриталя.

Глава 12

Эрен

Почти две недели прошли в томительном ожидании и состоянии глухой тревоги.

Первая волна боевого духа, которая подняла людей на борьбу против Фитца, уже поутихла, и единственное, что теперь свидетельствовало о том, что Херцкальт находился в состоянии междоусобной войны с соседом, было отсутствие дружины Виктора в городе.

За прошедшее время люди адаптировались к жизни без барона. Появились старые стражники, работу которых я оплатила из финансов барона. В помощь к служивым добавились и люди Морделов, сведомые в купеческом ремесле извозчики и грузчики, которых я вовсе начала подумывать сманить после окончания междоусобицы. Торговые телеги вновь досматривались на внутреннем замковом дворе, потому что теперь людей для этого хватало, учёт вели люди Морделов, а я лишь переносила записи в учетную книгу, время от времени наведываясь вниз со случайными проверками. Зачем? Дабы мужчины не делали свое дело спустя рукава, и в то же время не забывали, что власть теперь принадлежит в городе Гроссам — то есть возвращения к старым порядкам не будет.

Сначала мужичье реагировало на мое появление во дворе с недоверием, но увидев и мою грамотность, и мое умение быстро вникать в суть дела, скорее стали смотреть на меня, как на купчиху — хваткую и прозорливую женщину — чем как на молодую баронессу.

Подобное сравнение, которое проскакивало и во фразах, и во взглядах, было мне неприятно, ведь я не желала иметь с купцами ничего общего, но и отказать в прозорливости этим людям тоже было нельзя. Я и в самом деле справлялась с этой работой как самая настоящая, матерая купчиха. Но за неделю, которую телеги стали прибывать на торговый двор, я настолько привыкла к нестройному «доброго утра, госпожа Гросс!» или «доброго дня, миледи!» на разные лады, что, казалось, так было заведено всегда.

Занималась я учетом лично не только потому, что в замке почти не осталось грамотных людей, но и потому что именно сюда, на сбор пошлин, приходили первые новости с юга. И были они, мягко говоря, противоречивые. Одним хотелось верить — ведь планы по нападению на мельницы мы с Виктором обсуждали лично, и я сама настаивала на том, чтобы мой муж ударил по самому больному для атритальцев месту. На другие же — в которых против моего мужа Фитц выдвигал едва ли не пять дюжин обученных бойцов, в том числе и пяток наемных латников, прибывших из Кемкирха на подмогу — хотелось крикнуть «ложь!» и уйти прочь. Но я понимала, что купцам да извозчикам ни к чему врать, ведь к нам сейчас из Атриталя никто и не заходил. Из Кемкирха, Вусбурга, Дуримора — да. Даже было пару торговцев из Кальтендорфа и Халворторна — первые прибыли за деталями для сеялок, которые мы показали соседям еще по весне, а вторые — за длинными и прямыми досками из местной сосны, которая южнее линии границы с атритальским наделом не росла.

Все они заходили и в Атриталь, собирали там слухи, и честно привозили новости в самый северный город королевства.

— Миледи! Как же красиво получается! — воскликнула Лили, выпрямляя полотно гобелена и глядя на вышивку.

Для первого военного гобелена мужа я старалась взять больше черной нити на белом полотнище, добавив в орнамент вышивку красной нитью по краю, чтобы выглядело как полотно в раме. Я видела такие картины во дворцах и главном Храме и была крайне впечатлена не только мастерством художника, но и мастерством того, кто делал витиеватую деревянную раму. Вот этот же эффект глубины и четких границ я попыталась передать и на полотнище гобелена, по-своему трактуя этот элемент. На простых орнаментных гобеленах так делать было не принято — обычно на полотнах вышивали толстую границу, которая отделяла край от основного рисунка, либо заполняли свободное пространство полотна однотонной вышивкой. Я же сделала границу тонкой красной нитью, а в центре мы с Лили вышили длинный полуторный меч за круглым щитом — именно таким оружием сражался мой муж.

— Было бы красивее, если бы у нас был герб, — ответила я служанке.

— Жаль, что король Эдуард его не пожаловал вместе с титулом, — согласилась девушка, нежно проводя ладонями по полотну. — Но если милорд вернется с победою, то вы же сможете заявить о…

Лили подняла глаза и тут же нарвалась на мой тяжелый холодный взгляд.

— Ой! — воскликнула девушка. — Миледи! Простите! Простите! Я хотела сказать…

— Когда мой муж вернется с победой, — со звоном в голосе поправила я Лили.

Служанка поникла, склонила голову и уже потянулась за иглой, но я решила, что не стоит так сильно давить на Лили. Тем более, ничего плохого она не сказала. Просто чуть оговорилась.

— Но ты права, герб такому вельможе, как барон Гросс, просто необходим, — уже с легкой улыбкой продолжила я.

Лили, понимая, что ее оплошность мигом простили, тут же заулыбалась. Мы обе знали, что значит выбор нового герба — нам предстоит много работы.

Герб мог дать сам король или его чиновники, да и по правилам, мы могли использовать знак пограничного лорда-ленника — черное поле с белой лентой или белым зубчатым краем, но такой герб был бы слишком унизительным для Виктора. Но вот после победы в междоусобице…

— Принеси бумагу и принадлежности, — скомандовала я Лили. Вставать и идти на четвертый этаж не хотелось. Слишком там было тихо и пусто без мужа и вечно снующих варщиков консервов под руководством Грегора.

Девушка вскочила, отбросив в сторону край гобелена, после