Клетка для дикой птицы - Брук Фаст

не имела, до чего приходится опускаться большинству из нас ради выживания.

Но еда была не единственным, что отделяло Нижний сектор от Верхнего. В Нижнем секторе попасть в тюрьму было почти так же просто, как сделать вдох. В Верхнем же большинство граждан отделывались лёгким выговором за всё, кроме самых чудовищных преступлений.

А то, что сделал Торин, было ничем не лучше убийства.

Флинт только хмыкнул, не желая говорить лишнего о Верхнем секторе — вдруг где-то поблизости слушают шпионы Совета.

Стражи увели Торина за дверь. Его запрут в камере временного содержания, пока не объявят готовым очередной тюремный транспорт в Эндлок.

Флинт покачал головой, потом провёл пальцем по планшету, набирая код доступа к системе вознаграждений.

— Тихий день. Ты у меня первая сегодня.

Он нажал последнюю кнопку, и браслет на моём запястье завибрировал. Я развернула его экран к себе и наблюдала, как цифры постепенно растут, чувствуя, как по телу разливается облегчение.

У меня оставалось всего пятьдесят кредитов — остаток награды за беглеца, которого я сдала месяц назад. Женщину по имени Перри.

В Нижнем секторе хватало незаконных делишек, но схема Перри была самой прибыльной. В основном потому, что она основывалась на человеческом отчаянии. Она продавала поддельные лекарства. Антибиотики, которые не лечили инфекцию, фальшивые сердечные препараты — что угодно, только плати. Эгги слышала, что арест Перри мало что изменил и дело живёт дальше, а я всё ещё пыталась выйти на остальных участников.

Я прищурилась, когда цифры на экране замерли на отметке чуть выше восьми тысяч. Повернулась к Флинту:

— Восемь? Должно быть десять.

Он пожал плечами, скривившись:

— Ты привела мне бракованный товар. У него не хватает зуба и фингал под глазом. Ты же знаешь, за поломанных Эндлок меньше платит.

Он говорил так, словно раны заключённых, их жизни — всего лишь неудобство для его доходов. Но если я произнесу это вслух, он станет свидетелем моей собственной двойной морали.

Их смерть тоже оплачивала моё существование.

— Джеду уже восемнадцать, — выпалила я вместо этого, надеясь, что он сжалится и докинет ещё пару сотен. Мой брат, Джед, и был причиной, по которой я вообще стала охотницей за головами: он зависел от меня, а я была готова на всё, лишь бы он не голодал.

— Уже? — присвистнул Флинт, выходя из системы наград и захлопывая передо мной возможность получить больше кредитов. — Помню день, когда ты впервые сюда заявилась.

Тогда Джеду было одиннадцать, а мне — шестнадцать.

Тюрьма казалась моим наивным глазам чудовищным местом. Безупречно гладкие цементные стены и громилы-стражи, которые орали сквозь запертую дверь, когда заключённые по ту сторону начинали бузить. Капитан Флинт без лишних вопросов распечатал мне список разыскиваемых беглецов. На следующий день я бросила школу и вышла искать свою первую цель.

И при всех его недостатках я была ему обязана. Без Флинта мы с Джедом давно бы подохли на улице, не в силах наскрести на аренду нашей развалюхи.

— Быстро вырос, — выдавила я. И это было правдой. Я отвечала за Джеда с тех пор, как семь лет назад погибали наши родители.

Теперь Джеда официально считали полноценным членом общества, и за любой проступок его судили бы как взрослого, а не ограничивались зарубкой.

Несовершеннолетним позволяли трижды оступиться, прежде чем закон окончательно захлопывался перед ними. Три зарубки — и ребёнка отправляли в Эндлок, где его ставили в очередь на роль мишени в охоте, вне зависимости от возраста.

За каждое преступление ребёнку городская стража проводила на плече длинный, глубокий разрез табельным выкидным ножом — по этим шрамам и считали, сколько шансов у него осталось.

Я машинально потёрла два зарубка, вырезанные на задней стороне моего левого плеча, — толстые, навсегда вздувшиеся рубцы.

— Ладно, беги, — Флинт махнул в сторону двери, уже заскучав и стремясь вернуться к новостям. Он закинул ноги в носках на стол. — Пусть Совет наблюдает за тобой.

Я махнула Флинту и, протискиваясь мимо стражей у входа в городскую тюрьму, пробормотала обязательный ответ:

— И да направит он нас к вечному покою.

Глава вторая

— Налей пинту, Верн.

— Пока к Эгги не зайдёшь — ничего, — прорычал трактирщик, протирая потёртую деревянную стойку масляной тряпкой. — Она в комнате сзади, с остальными.

— Я и с кружкой эля в руке могу с ней поговорить. Даже лучше с кружкой эля в руке, если уж на то пошло, — возразила я, махнув в его сторону браслетом, демонстрируя экран, набитый кредитами. Называть это «элем» было щедрым комплиментом его самогону, который Верн гнал подпольно.

Плотный, взъерошенный мужчина владел этой затхлой подвальной таверной — с очень уж говорящим названием «У Верна» — столько, сколько себя кто помнил. Вечно ворчливый и немногословный, он не задавал лишних вопросов, пока посетители оплачивали счёт и затыкались, когда поблизости показывался патруль. Чем именно они там промышляли под его протекающей крышей, его волновало меньше всего.

Верн сканировал мой браслет и сунул мне в руку кружку; пиво плеснулось через край, заливая кожу.

— А теперь марш назад, — распорядился он, уже переводя колючий взгляд на следующего платящего клиента.

Я подняла кружку в притворном приветствии, но замерла, сузив глаза, когда увидела, как в таверну по ступеням спускается Джед.

В восемнадцать он состоял из одних углов и длинных конечностей — вылитый отец с его светлыми, почти белыми волосами, огромными голубыми глазами и россыпью веснушек, играющих на бледных щеках.

Хотя я была старше на пять лет, нас часто принимали за то, что я младшая.

Мне достались черты нашей матери — серые глаза и длинные тёмно-каштановые волосы, волнами падающие до середины спины. Единственное, что нас с Джедом роднило, — один и тот же цвет кожи.

— Что ты здесь делаешь? — огрызнулась я, хватая его за локоть и утаскивая в пустой угол таверны. — Тебе надо быть на работе. До комендантского часа чуть-чуть осталось.

— Я как раз туда и иду, — Джед закатил глаза, высвобождая руку. — Мне нужно было только по пути заскочить.

— В таверну? — прищурилась я. — Зачем?

Я окинула зал взглядом, но, похоже, никто на нас особенно не смотрел.

Джед попытался протиснуться мимо, но я выставила руку, не давая ему пройти.

— Ты знаешь, зачем я здесь, Рейвен, — прошептал он, кивнув в сторону комнаты для приватных встреч. — Мне уже восемнадцать. Я могу начать посвящение.

— Даже не думай, — прошипела я, едва сдерживая голос. — Ты не будешь с ними связываться. Это слишком опасно.

Паника когтями впилась мне в грудь при одной мысли, что его поймают и отправят в Эндлок. Мне удалось дотянуть