Хозяйка скандального салона "Огонек" - Марика Полански

устаревшая. Возможно, позже я найду подтверждение тому, что нахожусь в другом мире. Или опровержения.

Но если я действительно попала в прошлое, то, может, здесь и инквизиция есть. Или нет? А вдруг альтернативная история? Или вообще фэнтезийный мир? Ведь тот, кто является моим нынешним отцом, упоминал какого-то колдуна. Может, здесь принято сжигать таких попаданок, как я?

Горничная столкнулась с моим взглядом и стушевалась, видимо, посчитав его за неодобрение.

— Вы знаете, мы обрадовались, что у госпожи такой аппетит, — она попыталась выкрутиться из неловкой ситуации, замахав руками ещё активнее. — В конце концов, не дело, что девушка так истязает себя голодом…

А вот это уже лучше. Хоть кто-то соображает, что морить себя голодом — плохо.

— Минди, — предупреждающе произнёс мужчина, которого я мысленно называла «отцом», и горничная, окончательно растерявшись, замолчала и отошла к двери.

— Что скажете, господин Крузник?

Лекарь сложил инструменты в саквояж, глубоко вздохнул и поднялся с кровати. При этом его колени предательски хрустнули, а сам он слегка поморщился.

— Леди ван Дорт идёт на поправку, — Крузник снял с носа пенсне и принялся протирать стёкла вынутым из кармана платком. — Аппетит нормальный, реакция тоже. Никаких отклонений от нормы я не наблюдаю. Полагаю, пара дней постельного режима, и ваша дочь будет, как и прежде.

Как и прежде? А что, если я не хочу быть «как прежде»? Что, если мне нравится быть собой, а не какой-то анорексичной аристократкой?

— Должен сказать, вам невероятно повезло. Леди Эвелин будто сами боги поцеловали. Она не просто выжила после лёгочной чумы. Она быстро пошла на поправку. Это настоящий прецедент в медицине.

Лёгочная чума? Серьёзно? В моём мире это называется пневмонией и лечится антибиотиками. А здесь, похоже, от неё умирают.

— Я бы хотел, — разумеется, только если вы не против, — описать этот случай в своём труде. В давние времена целые деревни, а то и города вымирали от эпидемии лёгочной чумы, а здесь — настоящее чудо. Кстати, скажите, а что вы давали ей из лекарственных средств? Настойка пути-дороги? Трёхпроцентный раствор камкадия? Или решились на очистку крови с помощью трёхкристального аппарата Вертория?

Так, стоп! Пути-дороги? Камкадий? Аппарат Вертория? Это точно не препараты из моего мира. Значит, я действительно попала в другую реальность. С другими лекарствами, болезнями… И с магией, видимо.

Отец смутился. Он не ожидал подобного вопроса, и теперь на лице, постаревшем от долгих бессонных ночей, застыло выражение стыда. Как у нашкодившего ребёнка, сожравшего спрятанную банку варенья.

— Честно говоря, ни то, и не другое.

Господин Крузник вопросительно заломил бровь. Потом водрузил пенсне на кончик носа и посмотрел на ван Дорта поверх стёкол.

— Тогда что же?

— Скажем так, народная медицина.

Лекарь ахнул и посмотрел на лорда, как на умалишённого. О, знакомая реакция! Похоже, конфликт между официальной медициной и «народными целителями» существует во всех мирах.

— Только не говорите, что лорд Винсент ван Дорт решил прибегнуть к шарлатанам! — он всплеснул руками и потряс головой. — Нет-нет, официальная медицина отвергает подобное дилетантство. Неужели вы хотите сказать…

— Неважно, что считает ваша официальная медицина, — прорычал ван Дорт, и я невольно сжалась. А не таким мягкотелым он оказался, каким предстал, когда в спальню вошла носатая. — Шарлатан или нет, но моя дочь сейчас здесь! Живая, и как вы сами отметили, быстро идущая на поправку. Так что результат стоил того.

Грубый тон хозяина дома не понравился лекарю. По лицу, испещрённому морщинами, пробежала тень недовольства. Ещё бы! Какой-то колдун или шаман (или кто у них там) вернул к жизни дочку местного аристократа, в то время как официальная наука оказалась бессильна. Станешь беситься, когда в лицо тычут собственными недостатками.

— Впрочем, есть один момент, который меня всё же тревожит, — сконфуженно произнёс лорд ван Дорт и стиснул за спиной руки. — Эви… Она не говорит. И, сдаётся мне, не узнаёт нас.

Вот и отлично, что потерю памяти и отсутствие речи восприняли, как результат болезни, а не подозрительное поведение.

Как бы лекарь ни силился, но в уголках губ затаилась победная улыбка. А меня вдруг царапнуло чувство презрения к этому человеку. В чужом горе он видел возможность самоутвердиться. А подобное меня всегда раздражало.

— Почему вы так уверены? — ровно произнёс господин Крузник.

— Я попытался сегодня с ней поговорить. А она лишь кивает и хмурится.

Лекарь приподнял брови, а потом снова уселся на край кровати и внимательно посмотрел в моё лицо.

— Скажите, юная леди, вы узнаёте, кто это? — он махнул рукой в сторону растерянного лорда.

«Конечно, нет!» — захотелось заорать мне. Как можно узнать того, кого видишь в первый раз? Но если я скажу, что не узнаю́ вообще никого, это вызовет панику. А если скажу, что узнаю́ всех прекрасно, то выплывут вопросы, на которые я не смогу ответить. Нужна золотая середина.

Логично, что после воскрешения у меня могут быть проблемы с памятью и речью. Это хорошее прикрытие для моей неосведомлённости. До тех пор, пока не разберусь, что происходит на самом деле.

Я тяжело вздохнула и, подняв руку, тряхнула раскрытой ладонью. Мол, ну так себе. Знаю, что ван Дорт - мой отец, а Клотильда - мачеха. А дальше ничего не помню.

Лицо Крузника изумлённо вытянулось, словно он увидел говорящую собаку. Лекарь медленно повернулся к побагровевшему лорду. Ван Дорт выглядел так, будто я только что выругалась матом на церковной службе.

— Однако, милорд, — медленно протянул он и прицокнул языком, как школьный учитель, застукавший ученика за шпаргалкой. — Я нисколько не сомневаюсь в вашем воспитании и добропорядочности, но… Леди Эвелин всё же потребуется определённое восстановление. Вполне возможно, ей придётся заново учиться этикету и сдержанности.

Надо запомнить: здесь иные правила приличия. Что в моём мире нормально, здесь может быть оскорблением.

— С другой стороны, — продолжал лекарь тоном преподавателя, зачитывающего лекцию, — некоторые исследователи считают, что неприличные жесты и нецензурные выражения помогают определить состояние пациента. Полагаю, что леди Эвелин придётся всё рассказывать заново. Хотя… — он покосился на меня и ухмыльнулся самым неприятным образом. — Некоторые вещи ей рассказывать не придётся.

Мне не понравился этот взгляд. В нём читалось что-то нехорошее. Словно доктор знал какую-то грязную тайну и собирался её использовать. Я подтянула ноги к груди, поставила подбородок на колени и непонимающе воззрилась на отца.

— Мы что-нибудь придумаем,