Между королями (ЛП) - Джинджелл Вэнди

- За так предвзято относится к живым! Кто-то из них может пережить коронацию, но переживут ли они последующие попытки занять трон?

- Я всё ещё жива, - сказала я, не задумываясь о том, как выжить, заняв трон. На самом деле я не думала об этом раньше, и это была ещё одна причина радоваться, что я не в том положении, чтобы быть реальным претендентом на трон. - И я не единственный человеческий ребёнок, которого ты оставил в живых. Есть ещё один - он в Квинсленде, не? Тот, чьё досье ты держал при себе.

Глаза Атиласа блуждали по моему лицу.

- Твоя хватка терьера всё так же крепка! - удивлённо сказал он. - Скорее всего, он участвовал в испытаниях вместе с вами. Сомневаюсь, что он ещё жив.

В смысле, я всё равно не думала, что он ответит на вопрос как следует - и это было нормально. Позже у меня будет время получить ответы. Прямо сейчас я хотела задать только ещё один вопрос.

- Ты мог убить всех с самого начала, - сказала я. – Зачем было играть с такими людьми? Зачем рисковать тем, что кто-то вроде меня выживет - зачем рисковать тем, что Моргана и Ральф покинут свои дома, даже если они мертвы? Ты, должно быть, понимал, что Лорд Сэро будет очень зол из-за этого.

- Человек должен получать удовольствие от своей работы, - сказал Атилас. - И, в конце концов, считаю, что это традиция - предлагать своим игрушкам выгодную сделку. Даже Лорд Сэро-старший не смог бы отказать в этом, если бы знал об этом раньше.

- Значит, вот чем ты занимался, играл? - медленно спросила я.

Я чувствовала шевеление Между вокруг него, но это не было попыткой Атиласа что-то сделать; я ещё больше раскрылась для всех связей, которые можно было увидеть, даже для тех, которых не было в реальном мире. Вокруг каштановых кудрей Атиласа клубились воспоминания, большие и кровавые, приглашая меня ухватиться за них и увидеть от первого лица ответы, которые я отчаянно хотела бы знать.

Не то чтобы они на самом деле крутились у него в голове - они были спрятаны внутри, в безопасности и придавлены так, что никто не мог до них добраться, и особенно, как я подозревала, Атиласу, - но с моим взглядом на мир они были довольно очевидны. Возможно, мне следует сказать, что то, как они взаимодействовали с миром, было видимым. Своего рода волшебная версия химических реакций, которые вы можете вызвать в человеческом мире, просто существуя в нём и взаимодействуя с ним.

Он едва заметно пожал плечами, задыхаясь от нахлынувших воспоминаний.

- В конце концов, человек не может существовать, всегда следуя букве закона. К чему эти вопросы, Пэт? Я должен был подумать, что ты будешь стремиться отомстить - или ты планируешь отложить это до тех пор, пока не найдёшь моего господина?

- Никто не собирается мстить, - сказала я. - Во всяком случае, не сейчас: я ищу воспоминания. На самом деле, я ищу несколько, так что тебе лучше подготовиться.

- Никогда не следует предупреждать, когда собираешься сделать что-то неприятное, если только ты не пытаешься включить в свою пытку знание о предстоящей боли.

- Тогда, наверное, хорошо, что я не пытаюсь тебя пытать, - сказала я и погрузилась прямо в его воспоминания.

Забавно, что с практикой всё становится проще. Ваш мозг знает правильные пути и делает то, что ему нужно, чтобы привести вас туда, куда вам нужно, даже если это магия, а правильные пути предполагают правильное восприятие мира, чтобы иметь возможность ухватить всё, что нужно, а не только то, что нужно в человеческом мире.

Забавно, что, несмотря на то что Атилас называл извлечение воспоминаний пыткой, он, похоже, не пытался удержать многие из них от всплытия. Конечно, были один или два, которые он изо всех сил старался подавить, но остальные просто плавали вокруг, готовые к тому, чтобы их схватили и увидели.

Те, которые он - тщательно? - скрывал, могли бы заинтересовать меня, если бы я действительно была здесь для того, чтобы получить ответы на свои вопросы, но это было не так. Я отбросила мысль о том, что Атилас, вероятно, пытается соблазнить меня обратиться к тщательно подавляемым воспоминаниям вместо тех, которым он позволял свободно плавать, и наугад погрузилась в ближайшее воспоминание, прихватив Атиласа с собой. Я знала, что он пойдёт со мной, потому что, если бы он был здесь, переживая воспоминания, он бы не терялся в глубинах своего сознания, пытаясь не думать о вещах, которые на самом деле не хотел бы, чтобы я видела.

Забавно, что обманывать людей становится легче, когда вы их тоже очень хорошо знаете.

Воспоминания обтекали меня, превращая в бестелесного Атиласа, который был не совсем связан с телом или памятью, ограничен в том, что я могла чувствовать. Я могла бы позволить себе погрузиться в них ещё глубже, но я этого не сделала, потому что была здесь, чтобы делать кое-что другое. Позже у нас будет достаточно времени, чтобы просмотреть воспоминания Атиласа, когда мы придём к какому-то единому мнению о том, что нам делать - прямо сейчас я была здесь не для того, чтобы увидеть их, я была здесь, чтобы заманить Атиласа в ловушку внутри них. У меня не было времени следить за тем, чтобы он не сбежал, пока мы были заняты, и это была единственная подходящая тюрьма, в которой я могла бы его сдержать.

Воспоминание пришло ко мне легко, но не настолько, чтобы вызвать подозрения. Привыкшая иметь дело с Атиласом, я посчитала это подозрительным. Были и другие воспоминания, за которые я могла бы побороться, но я выбрала это наугад и хотела довести дело до конца. Если бы я пыталась найти воспоминания, которые он не хотел, чтобы я обнаружила, я бы, вероятно, использовала именно этот метод. Я не пыталась, но, несмотря на это, я была совершенно уверена, что Атилас не хотел, чтобы я их видела. Впрочем, он не был таким неуклюжим, чтобы в него было слишком трудно проникнуть, так что я не беспокоилась о том, что не смогу сделать то, ради чего сюда пришла.

Погруженная в воспоминания, я обнаружила, что удаляюсь от своего дома - от дома Питомца. Голова, в которой я находилась, знала, что это дом Питомца, а не его собственный. В нём были краткие, порхающие мысли, которые составляли единое целое, но нигде, насколько я могла видеть, не связывались воедино; я уловила лишь некоторые из них. В одном из них просто говорилось: «билет на возвращение: смерть питомца», - и это было отсылкой к другому, которое тихо наводило на схожую мысль: «билет на возвращение: зачистить человеческие факторы риска».

Может быть, я пробормотала это вслух. Я определённо так подумала. «Не можешь даже мыслить прямолинейно. Тебе приходятся всё сворачивать в спирали».

Было трудно удержать ни одну из этих порхающих мыслей: они не задерживались на месте достаточно долго, чтобы их можно было полностью прочитать, и я не была уверена, что мне бы сильно помогло, если бы я смогла их прочитать. У меня было ощущение, что важны были не сами мысли, а те слабые, мимолётные связи, которые они устанавливали с окружающих их мыслями.

Я не могла понять, как можно мыслить подобным образом - по крайней мере, в моей собственной голове, - и это внезапно заставило меня задуматься, как вообще Атилас может существовать таким образом. Его разум был раздвоен, его привязанности - ещё больше, и он никак не мог успокоиться, чтобы подумать о себе или своих целях, чтобы обрести хоть какую-то перспективу.

Было бы трудно понять, что именно происходило в моей памяти, если бы я не сопоставила две мелькнувшие мысли с той частью города, к которой я быстро приближалась в теле Атиласа. Он не ездил ни на автобусе, ни на такси; он передвигался так быстро и плавно, что я заметила, как он выходит, только когда узнала улицу, по которой он шёл.

И он, по-видимому, тоже очень хорошо знал улицу: он даже не замешкался у ворот, хотя, должно быть, знал, что привёл в действие все датчики фейри в этом месте.

Атилас прибыл в штаб-квартиру человеческой группы, и больше всего в его голове крутилась мысль о билете на возвращение: устранить человеческие факторы риска. Эта мысль не покидала меня, витая в суматохе, царившей в голове Атиласа, и наконец я поняла, почему обрывок мысли, ставший билетом на возвращение: смерть питомца была так близко и так часто наталкивалась на первую мысль.