Белая ведьма для алого дракона - Рина Мадьяр

Эррон встретил меня у входа в бальный зал. Его взгляд, быстрый и оценивающий, скользнул по мне и я увидела в этом одобрение.

— Готовы, герцогиня? — спросил он тихо, предлагая руку.

— Как никогда, — выдохнула я, положив ладонь на его рукав. Его уверенность была моей самой надёжной защитой.

Мы вошли вместе. Зал замер на мгновение, а затем взорвался гулом приветствий. Но я чувствовала и другие взгляды среди толпы. Они были колючие, полные любопытства и злорадства. Кларисса, сиявшая в золотом платье, как отполированная монета, наблюдала за нами со сладкой улыбкой, за которой скрывалась жажда крови. Кажется, я ощущала её каждой клеточкой своего тела.

Пир шел своим чередом. Я сидела рядом с Эрроном, поддерживая светские беседы, смеясь в нужных местах, демонстрируя безупречные манеры. Я говорила о новых сортах пшеницы, выведенных нашими агрономами, о планах по осушению болот на востоке поместья, о тонкостях севооборота. Я была воплощением рачительной, просвещенной хозяйки, чьи интересы не выходили за рамки управления имением.

Лорд Виктас, сидевший по правую руку от Эррона, слушал внимательно, задавая уточняющие вопросы. Его непроницаемое лицо не выдавало мыслей, но я видела, как его взгляд временами останавливался на моих руках, которые по слухам могли творить чудеса.

И тогда Кларисса нанесла удар. Подняв бокал, она обратилась ко мне с самой ядовитой из своих сладких улыбок.

— Дорогая Линель, просто поразительно, с каким знанием дела вы говорите о сельском хозяйстве! Прямо загляденье! Большинство дам нашего круга скучают при таких разговорах, считая их недостойными своего положения, — она сделала многозначительную паузу, окинув других девушек мимолётным взглядом. — Но вы, кажется, нашли в этом свое истинное призвание. Просто душой приросли к земле.

В ее словах был подобран каждый шип. Она намекала на мое неаристократическое, по ее мнению, поведение и на мою особую связь с землей, которую так легко можно было выставить чем-то низменным и плебейским.

В зале наступила неловкая тишина. Все ждали моей реакции.

Я сделала глоток из бокала, давая себе секунду собраться. Потом подняла на Клариссу спокойный, даже слегка сочувствующий взгляд.

— Милая Кларисса, вы правы. Многие действительно считают, что управление поместьем это скучно. Но, согласитесь, именно от урожая на этих скучных полях зависит благополучие наших людей, наполнение королевской казны и, в конечном счете, сила нашего королевства. — Я мягко улыбнулась. — Герцог поручил мне это дело, и я считаю его честью. Гораздо честнее трудиться на благо своих подданных, чем, например, тратить состояние на столичные балы и наряды, пока твои арендаторы голодают. Не находите?

Легкий румянец проступил на щеках Клариссы. Я знала, что ее семья была известна кумовством и долгами. Эррон под столом легонько сжал мою руку в знак поддержки.

— Разумеется, — выдавила она. — Но ведь есть и иные способы служить королевству. Например, магией. Сильной, настоящей магией, способной обращать в бегство врагов. А не той, что годится лишь для того, чтобы поливать грядки.

Глава 33

И тут вмешался Эррон. Его голос прозвучал громко и четко, заполнив зал.

— Сила имеет много форм, леди Кларисса. — Он обвел взглядом гостей. — Меч и огненный шар защищают границы. Но что они значат, если за этими границами выжженная земля и голодные люди? Сила, которая дает хлеб, лечит раны и строит дома это основа могущества. Такая сила может показаться тихой. Но именно она самая долговечная. И самая необходимая.

Он поднял бокал.

— За тихую силу! За тех, кто своим трудом, будь то в поле, в кузнице или в канцелярии, создает настоящее богатство нашей страны!

Гости, после секундного замешательства, подхватили тост. Мои слова могли быть восприняты как оправдание. Его слова прозвучали как манифест.

Кларисса была разгромлена. Она сидела, бледная, сжимая свой бокал так, что казалось, хрусталь вот-вот треснет.

Пир продолжился, но напряжение спало. Лорд Виктас завел с Эрроном разговор о новых торговых путях, и я видела, что его отношение изменилось. Он смотрел на моего мужа с новым уважением. А ко мне с любопытством, как к женщине, которая оказалась умнее и глубже, чем он предполагал.

Когда гости стали расходиться, Виктас подошел к нам.

— Превосходный вечер, ваша светлость. Герцогиня, — он кивнул мне. — Ваша преданность делу действительно впечатляет. Король будет рад узнать, что его восточные рубежи в таких надежных руках.

Он ушел, а за ним, не прощаясь, скрылась и Кларисса, ее роскошное золотое платье мелькнуло в дверях, как последний лучик заходящего ядовитого солнца.

Мы остались одни в опустевшем зале. Я почувствовала страшную усталость, но также и огромное облегчение.

— Мы сделали это, — прошептала я, не веря в происходящее. — Спасибо вам.

— Ты была превосходна. И прекрасно справилась со своей задачей, — улыбнулся мужчина, окинув меня взглядом с головы до ног. — Не желает ли моя герцогиня танец?

Я заглянула в его глаза и вложила свою руку в широкую ладонь с улыбкой. Нам не нужна была музыка, чтобы насладиться этим моментом. Эррон вёл безупречно, словно невидимый метроном отбивал для нас ритм, а мне оставалось лишь довериться и проследовать за ним.

Я никак не могла отвести взгляда от невероятных глаз мужчины и сейчас они казались мне такими тёплыми, пылающими, словно магическое пламя согревало их изнутри.

Танец без музыки в пустом зале был самым искренним разговором из всех, что у нас были. Его рука на моей талии была твердой опорой, моя рука на его плече выражала полное доверие, которое уже не требовало слов. Мы двигались в такт нашему общему дыханию и было в этом что-то невероятно притягательное.

Когда последние свечи начали догорать, он остановился, не отпуская моей руки.

— Пойдем, — сказал он тихо.

Он повел меня не в мои покои, а в его личные апартаменты. Сердце забилось чаще. Я ни разу не была здесь.

Гостиная была устроена как ещё один кабинет. Массивный стол был завален различными бумагами и книгами и казался островком хаоса в идеальном порядке герцога.

Он прижал меня к себе за талию, и теперь нас разделяло лишь несколько сантиметров, если не меньше. Воздух снова сгустился, как тогда на лестнице.

— Линель, — он произнес мое имя, и оно прозвучало так мягко из его уст, что щёки залились румянцем. — Я не умею говорить о чувствах. Моя жизнь была битвами, долгом и