Путь попаданки. Книга 1 - Инесса Иванова

желаете договориться? — предприняла я новую попытку и обернулась, чтобы снова скрестить с ним взгляды.

— С вами? А разве вам есть что мне предложить, ваша милость? — резко ответил он и сделал шаг навстречу. Наша дуэль напоминала танец. Или борьбу, в которой нет проигравших. Важно выторговать себе пожирнее кусок.

— Может, и есть, — уклончиво ответила я и улыбнулась. — Мы же одна семья, ваше сиятельство, нам ли спорить?

И тут он поменялся в лице, а я поняла, что затронула больную тему. Он подошёл совсем близко и спросил тихим тоном, полным скрытой угрозы:

— Что вы имеете в виду, ваша милость? Я приёмный и единственный сын герцога из рода Каста и его супруги, моя настоящая мать была аристократкой из захудалого рода, но отец являлся давней роднёй герцога Каста. Погиб на поле боя. Так на что вы намекаете?!

Я видела бешенство в его глазах. И желание схватить меня за плечи и вытрясти душу. Или правду.

— Я слышала, что вы доводитесь родственником его величеству, — произнесла я, боясь дышать, но отступать не собиралась.

Угрожаете мне, так знайте, что мне тоже известна ваша тайна.

— Кто вам сказал, ваша милость? Может, вас сослали не только потому, что вы не понравились королю, но и за ваш длинный язык? Знаете, что бывает с такими?

— Королевами? — напомнила я.

Чтобы помнил, кто я.

— Королева — фигура сменная. Лишь король имеет значение на доске, ваша милость, — его гнев поутих, и герцог отошёл к столу.

— Я очень благодарна вам, ваше сиятельство, что вы сказали мне это в лицо. Теперь всё ясно— я слишком задержалась на вашей доске, это хотели сказать?

Он молчал и не поворачивался, тогда я решила закинуть ещё одну удочку:

— Одно непонятно, кто ваш истинный хозяин? Король или маркиз Тавора? А может, вы желаете жениться на Марии и усыновить её бастардов? Прикрыть грех прелюбодеяния? А нет, его величество умён, он этого не позволит, ведь тогда эти дети породнятся с короной. И кто знает, как изменится со временем расстановка сил на доске!

Герцог снова обернулся и сжал кулаки. Потом медленно подошёл ко мне и бросил письмо моего кузена мне же в лицо.

— Вы глупая женщина, ваша милость, если считаете, что я хочу погубить вас. Иначе это письмо вам показали только на допросе. Но мне с некоторых пор мне кажется, что даже моя помощь не в силах спасти ту, кто стремится к погибели.

Смерил меня тяжёлым взглядом и вышел. Бросив на прощание, что он передумал, и мы заночуем здесь.

Глава 26

Когда Ирен спустя пару минут, вбежала ко мне в шатёр, то сразу кинулась расспрашивать, почему у меня такое лицо. Что мне сделал этот «ужасный колдун»?

Я приказала развести огонь в походном камине и порвала письмо кузена на мелкие кусочки. Меня трясло в ознобе хотя на улице было по-прежнему жарко.

Я просидела в своём шатре до вечера, приняла еду там же, к слову, приглашения на совместный ужин от герцога не последовало, хотя это предписывал ему этикет. И всё думала, кто убил в книге Бланку.

— Принеси карты, — попросила я Ирен.

Её тёмные глаза расширились от ужаса, будто я велела принести клубок ядовитых змей.

— Игральные карты. Что такого?

— Это запрещено, ваше величество. Тут и так полно шпионов, вас обвинят в злонамеренной магии.

— Я же светлый маг, так? Мы не умеем наносить вред магией. Неси, говорю, но только тихо.

Так мне будет легче думать.

Луиса да Висанна явилась разделить со мной ужин. И с её слов ей было велено отвлечь меня от мрачных мыслей и предчувствий.

— Я во всём полагаюсь на волю Господа, донна. Все предчувствия от Дьявола.

— Истинно так, ваше величество, — перекрестила шпионка герцога.

У них не получится сделать из меня еретичку. Пусть не стараются.

— Вы часто бывали при дворе его величества? — спросила я собеседницу за столом.

— Несколько раз, гранда.

— Расскажите о Марии Тавора. Какая она? Я почти её не помню.

Вот и узнаем сейчас, на чьей она стороне. Покраснела, опустив глаза, промокнула губы салфеткой. Донна еле мало из робости.

По этикету сначала подавали мне, как особе высшей по рангу, потом соблюдался ритуал дегустации блюда распорядителем стола — седым приятным мужчиной, выглядящим так, будто только что выпил бочонок пива и забыл закусить.

И лицо, вечно раскрасневшееся, потное, хотя он пытался украдкой вытирать его носовым платком, не добавляло мне аппетита.

Горел человек на работе, можно его понять. Как тут не лишиться здоровья, когда хлеб ешь неумеренно (а в походе он и овощи были основным блюдом), да вино приходится пробовать.

А когда я после его пробы попросила заменить стакан, то он сразу бухнулся в ноги, посчитав, что я наказываю своего слугу за недостаточное усердие.

В общем, здесь было немало весёлых моментов. Наверное, мне бы понравилось чувствовать себя королевой, пусть и книжной, если бы не реальная опасность, холодом дышащая в затылок.

Стоило задать один неудобный вопрос, как все весёлые лица становились траурно-серьёзными, будто представление, в котором они участвовали, завершилось, и все вдруг вспомнили о долге. Убить королеву.

Слугам я сразу приказала выйти, даже Ирен, хотя она делала знаки, что нельзя оставаться невесть с кем наедине.

Но донна да Висанна правды при них не скажет, а наедине — подумает, стоит ли мне врать.

— Итак, вы же преданы мне и короле?

— Разумеется, ваша милость — пролепетала она, чуть ли не лишаясь чувств.

Поняла, что разговор тут не шуточный.

— Я жду ответа.

— Я не очень запомнила её.

— Не верю. Все смотрят на фаворитку короля. Говорят, она прекрасна лицом?

— Не так, как ваша милость, конечно. Ничего особенного. Темноволоса, темноглаза, но нет в ней ни вашей стати, ни внешности, ни прекрасной души, отражающейся в глазах.

Ага, именно из-за прекрасной души я и сижу на задворках королевства. Но подлизываться донна да Висанна умела, видно, провела при дворе больше времени, чем хотела показать.

— Что ещё? Каковы её недостатки, по-вашему? Говорите смелее, я хочу подготовиться к нашей встрече.

— Она спесива и во время молитвы всё время смотрит по сторонам.

Ага, совсем не наблюдает Луиса за фавориткой.

— Возможно, она молода и имеет горячий нрав. Таким сложно выдержать длительное вынужденное молчание или сосредоточиться на молитве.

— Это точно подметили, ваша милость. Она гневлива, чуть что самолично раздаёт пощёчины служанкам. И бесстыдна, ходит средь бела дня в одной сорочке, а поверх пеньюар, в таком виде и приходит к