Искупление варвара - Руби Диксон

все возможное, чтобы сделать ее счастливой. Если она упоминает, что ее подушка плоская, он делает ей новую. Если она упоминает, что какой-то конкретный мех мягкий, он приносит ей еще три в постель. Он постоянно заходит поговорить с ней, и я знаю, что она держит его на расстоянии вытянутой руки, но я также знаю, что она его не прогняет.

Интересно, что это значит для меня, если они будут вместе? Конечно, глупо думать об этом. Все предполагают, что в конечном итоге я останусь с Беком, потому что мы резонируем. От этой мысли мне становится неуютно и беспокойно, и я заканчиваю поливать растения, а затем выхожу из длинного дома. Мне нужно побыть одной, чтобы привести в порядок свои мысли, отдышаться. Остальные рады быть в компании весь день напролет, но для меня это быстро становится невыносимым, и мне нужен свежий воздух. Я могла бы провести весь день и всю ночь, просто глядя на небо, под открытым небом, и поэтому я пользуюсь любой возможностью, чтобы насладиться им.

Ты никогда не знаешь, когда это снова у тебя отнимут.

Итак, я иду по деревне, вежливо кивая дружелюбным людям, которые здороваются со мной, но я не подхожу, чтобы поздороваться с Джорджи или поприветствовать Меган или Кайру, которые стоят неподалеку и разговаривают с Кемли и Севвой. Я опускаю голову, убирая волосы с лица, и направляюсь к окраине деревни. Останавливаясь возле своей хижины на окраине города, я хватаю плетеную корзину и беру ее с собой, чтобы выглядеть так, будто собираюсь что-нибудь делать. Я могу пойти собрать несколько гнезд землянок для растопки костра, ненадолго отлучиться, а потом вернуться, когда морально успокоюсь.

Недалеко отсюда каньон разветвляется в нескольких направлениях, и есть отмеченная тропинка, которая ведет к маленькой бухточке, где грязноклювы вьют свои гнезда. Это одно из моих любимых мест, куда можно пойти и сбежать, но прежде чем я успеваю свернуть на тропинку, я вижу другого человека — мужчину из ша-кхаи — направляющегося в деревню, как раз когда я покидаю ее. Я наклоняю голову, избегая зрительного контакта.

Моя вошь начинает жужжать, и я знаю, кто это, даже не глядя. Я чувствую, как по всему телу разливается румянец, чувствую, как напрягаются мои соски, а мои женские части тела становятся скользкими и горячими. Бек. Почему он должен появиться сейчас, когда я одна? Я спешу по тропинке к грязноклювам, надеясь, что он меня не заметит. Что он занят или несет еду, и он пойдет прямо в деревню, и мне не придется беспокоиться, что он последует за мной.

Но я знаю, что этого не произойдет. И я чувствую странное легкое трепетание в животе, потому что я не уверена, что и думать.

За последнюю неделю, прошедшую с тех пор, как племя «избегало» Бека, он все еще ошивался поблизости. Он прячется на окраинах деревни и, кажется, всегда где-то поблизости. Как будто он не знает — или ему все равно, — что его избегают. Никто с ним не разговаривает, но он продолжает заниматься своими делами, как будто в этом нет ничего особенного. По утрам он разводит костер на окраине деревни и точит там свое оружие. Он охотится и приносит свежее мясо для племени, и если никто не благодарит его за это, он, кажется, не возражает. Я не уверена, где он спит, но, похоже, он всегда где-то рядом.

Я не должна замечать, и мне должно быть все равно, но я замечаю. Я думаю, это из-за вши. Это перевернуло во мне все с ног на голову. Я беспокойна по ночам, и когда мне снятся сны, они тревожные и эротичные, и я просыпаюсь, чувствуя себя более разбитой и нуждающейся, чем когда-либо.

Позади себя я слышу шаги по присыпанной снегом брусчатке. Мое дыхание учащается, и я чувствую, как трепет в моем животе снова становится диким. Я хочу не обращать внимания на то, что он следует за мной, но я остро осознаю каждый его шаг. Я крепче сжимаю свою корзинку и прибавляю скорость. Должна ли я вернуться в деревню? Спрятаться в моей хижине на несколько часов? Нерешительность мучает меня. Я знаю, что это должно быть простое решение, но из-за вши, жужжащей у меня в груди, я, кажется, не могу этого сделать.

— Привет, — говорит Бек низким и хрипловатым голосом, подходя ко мне. — Тебе не следует находиться здесь одной.

О, я понимаю. Он пытается облегчить мне задачу невзлюбить его сегодня? Я могу это сделать. Я бросаю на него раздраженный взгляд и осторожно отхожу от него, следя за тем, чтобы мои шаги увеличивали расстояние между нами.

Однако он не отстает от меня, и если я пойду еще быстрее, то буду бежать, а это просто смешно. Я замедляю шаг, крепко держа корзину и не отрывая взгляда от земли перед собой. Я могу видеть его ноги, если подглядываю краем глаза, и древко его копья, когда оно ударяется о землю. В другой руке он держит мертвое, похожее на колючку животное, без сомнения, еще одну добычу для племенного рагу. Я бы хотела, чтобы он ушел и передал это, чтобы оставить меня в покое.

Наверное.

Потому что даже когда эти слова крутятся у меня в голове, я понимаю, что, возможно, лгу себе. Я боюсь Бека, но в то же время невольно ловлю себя на том, что очарована им и нашей связью. Я думаю о том, как он прижал меня к себе на охоте на са-кoхчка. Мне следовало бы разозлиться из-за того, что он сжал мою челюсть, и из-за синяка, который он оставил на моей руке, но все, о чем я могу думать, это о том, как он зарылся подбородком в мои грязные волосы и шептал мне, чтобы успокоить. Выражение гордости и радости на его лице, когда мы нашли отклик, как будто он был рад-радешенек быть парой грязной немой девчонки.

Иногда мне кажется, что он видит меня под всей этой грязью. Что я не могу от него скрыться. Эта идея одновременно пугающая и захватывающая.

— Я бы хотел, чтобы ты поговорила со мной. — Он продолжает идти рядом со мной, не отставая от меня ни на шаг. Если я замедляю свои шаги, он тоже замедляется. — Не потому, что я чувствую, что ты должна мне что-то объяснить, — продолжает он. — Я просто хочу знать, что с тобой все хорошо. Что у тебя все в порядке. Что другие относятся к