Мне тебя навязали - Лариса Петровичева

– Господь велит помогать врагам своим, – напомнил Рейвенар. В душе сейчас не было ни единого сверкающего ручейка – вся его магия, вся его сила провалилась во тьму и пустоту, оставив лишь боль, что въедалась в плоть.

– Ты мне не враг, – ответила Адемин. – Но я тебе не помогу. Доброй ночи, Рейвенар.

И она развернулась, вышла и закрыла за собой дверь. Некоторое время было тихо – потом Рейвенар услышал скрип дивана.

“Это только моя вина”, – напомнил он себе. Стиснул зубы, перевернулся на простыне, схватил банку с мазью и потянул к себе – пальцы разжались, банка выпала, и в груди Рейвенара что-то оборвалось.

Только бы не на пол.

Каким-то чудом он успел подхватить банку и вздохнул с облегчением, но долго не мог открыть. Пальцы скользили по большой металлической крышке, не находя опоры. Адемин, сучка такая, лежала на диване в гостиной – а ведь Рейвенар родную сестру мордой по скатерти повозил и невестку изувечил, все потому, что они осмелились открыть рты.

“Я бы снова это сделал, – свирепо подумал он. В нем снова ожили гнев и ярость, придали сил – Рейвенар своротил крышку с банки и уловил тонкий мятный аромат заживляющей мази. – И я это сделаю, если потребуется, потому что она моя жена, она часть меня, и никакая тварь не посмеет…”

В гостиной едва слышно скрипнул диван. Рейвенар погрузил пальцы в банку и принялся смазывать ожоги.

***

Адемин проснулась от того, что палец, измазанный чем-то густым, прошелся по ее скуле.

Она открыла глаза – Рейвенар, живой и здоровый, щегольски одетый, склонился над ней, вытирая указательный палец носовым платком. От вчерашнего красно-черного месива не осталось и следа – значит, он все-таки собрался с силами и взял ту мазь со стола.

“В кого же я превращаюсь, – с ужасом подумала Адемин. – Вчера он был обгорелой корягой, а не человеком, я могла ему помочь, но просто ушла”.

От этого становилось жутко. Холодно и жутко.

– Доброе утро, – улыбнулся Рейвенар. – Понимаю, ты хотела видеть меня другим, но я не смог тебя порадовать, извини.

Адемин села на диване. Рейвенар прошел к окну, встал, разглядывая что-то в парке. Едва слышно шелестел дождь, погода испортилась.

– Да, – кивнула Адемин. – Я хотела бы видеть тебя другим. Таким, о котором рассказывает Эрик.

Рейвенар обернулся. Посмотрел очень пристально, как ученый смотрит на букашку под микроскопом.

– Вчера ты была права, – сказал он. – Я так испугался за него, что не мог признать твою правоту. Прости.

Он просит прощения? И вполне искренне… Надо же.

– Вчера твой отец ко мне пришел, – негромко сообщила Адемин. – И потребовал, чтобы я рассказывала ему, если повторится что-то вроде облака Харамин.

Рейвенар сжал губы, словно пытался удержать ругательство.

– А ты?

– Я сказала, что это, наверно, ты установил какие-то защитные заклинания, – ответила Адемин. Перед глазами снова всплыло черно-красное человеческое тело с налипшими обрывками одежды – сколько новых шрамов прибавил сыну Морган за то, что тот осмелился защищать свою жену?

Ее защищали. Никто и никогда прежде не делал этого – а Рейвенар сделал. Это было непривычно и странно, и Адемин не знала, как ей быть.

Рейвенар одобрительно кивнул.

– Разумно, – согласился он и вдруг спросил мягко, почти по-дружески: – Испугалась?

Некоторое время Адемин молчала, потом ответила:

– Очень. И за Эрика, и потом, когда провалилась в твой карцер.

Рейвенар ухмыльнулся.

– Отец начал запирать меня там, когда мне было десять. Свет оставляет ожоги, гул, который идет из-под земли, почти разрывает уши. Любое неповиновение – и вот я там.

Адемин недоумевающе посмотрела на него.

– Хочешь сказать, что ты знал, что окажешься там… и все равно пошел и сжег руку Софи?

Рейвенар кивнул. Очень спокойно, словно речь шла о каком-то привычном пустяке – и Адемин не могла этого понять и принять.

– Ну да, – беспечно откликнулся он. – И сожгу другую руку, которая потянется к тебе с огненным шаром. Потому что ты моя жена.

– И только ты имеешь право меня мучить, – выпалила Адемин.

Рейвенар вопросительно поднял бровь. Устало опустился в кресло, вытянул ноги. Посмотрел на Адемин, склонив голову к плечу, и под его взглядом в груди снова разлился холод.

Как он отомстит за то, что Адемин не дала ему мазь? А он ведь отомстит, такие люди ничего не прощают и ничего не спускают с рук.

Вчера она не подумала об этом, захваченная густым давящим желанием увидеть, как больно тому, кто причинил боль ей. А сегодня…

– А ведь тебе это понравилось, – задумчиво проговорил Рейвенар. – Ты была довольна, когда я там корчился и выл, правда? И все потому, что я трахнул тебя, не рассыпая над нашим ложем розы?

– Я не радовалась твоим мучениям, – ответила Адемин. – Я не хочу, чтобы кто-то страдал, даже такой, как ты. Но я… – она помедлила, подбирая слова и мысленно сжавшись, понимая, какой будет расплата за них. – Но я не буду тебе помогать, если ты меня терзаешь и насилуешь.

Рейвенар вздохнул. Возможно, его вещи в первый раз пытались сопротивляться – и это, мягко говоря, удивляло.

– Знаешь, – сказал он. – Есть такая вещь, как супружеский долг. И ты как моя жена обязана его исполнять, и это не насилие. Что тебе рассказывали в родительском доме? Что мужчина это гнусное животное с гнусными потребностями?

К щекам прилил румянец. Адемин смущенно отвела глаза. Мать рано умерла, поэтому о закрытой стороне супружеской жизни девочке рассказывала гувернантка, Алви де Грииз, старая дева, похожая на воблу – и ее рассказы мало чем отличались от книжек о романтической любви.

“Твой супруг заключит тебя в объятия и ваша страсть вознесет вас на небеса”.

Конечно,