Кери Артур - Греховная услада

Врач, бросив один взгляд на мое плечо и руку, затолкнул меня в ближайшую мобильную палату. Я была раздета, отмыта от грязи и крови, и перебинтована, а затем мне в ягодицу сделали несколько уколов такими огромными иголками, каких я никогда раньше не видела. Они причинили мне гораздо больше боли, чем чертов укус.

— Следите за этим плечом, — посоветовал врач, снимая перчатки. — У вас волков, как правило, еще не возникало проблем с вирусными инфекциями, но несмотря на это, если заметите какое-нибудь воспаление или необычный цвет, сразу же к нам.

Я кивнула.

Он взглянул на монитор портативного компьютера на столе.

— В вашем файле значится примечание о приеме. В пятницу.

Я удивленно моргнула.

— Какой еще прием?

— С доктором Харви, в четыре часа.

Какое-то мгновение я лишь смотрела на него, а мое сердце готово было выскочить из груди. Доктор Харви — специалист, который скажет мне, смогу ли я иметь детей или нет. Он не относился к медикам Управления, но был проверен и одобрен им.

— Больше там ничего не указано?

Док взглянул на меня:

— Что-то связанное с результатами тестирования.

О, Боже, Боже, Боже…

В любом случае, через два дня я обо всем узнаю. Теперь, когда развязка стала близка, я начала сомневаться в своей готовности узнать правду.

— Спасибо, док.

Он кивнул и отвернулся. Я осторожно натянула одежду и вышла в зону ожидания. Роан поднялся со стула.

— Что говорят?

— Я в порядке. — Умолкнув, я огляделась. — А где Куинн?

— Ожидает снаружи. Ему не понравилось, что он ощутил в этом месте.

Мои губы дернулись в улыбке.

— Правда?

— Не забывай, он — эмпат. Он сказал, что палаты преисполнены плохими воспоминаниями и болью.

У Куинна имелись достаточно прочные щиты, чтобы оградить его от такого, выходит, ему на самом деле было худо, раз он дал деру. Я была чертовски рада, что сопереживание — не является одной из моих проблем.

Роан взял меня под здоровый локоть и сопроводил до дверей.

— Ты чувствуешь готовность противостоять тому, с чем можешь столкнуться в этом месте, или предпочла бы покинуть его до завтрашнего утра?

Я бы предпочла вовсе ни с чем не сталкиваться, но у меня не было такого выбора, и мы оба это знали. Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Давай покончим с этим.

Роан вопросительно смотрел мне в глаза, на его лице читалось беспокойство.

— Уверенна?

— Нет. Но мне бы не хотелось с этим тянуть.

Он кивнул, и мы вышли в ночь. Куинн, дожидавшийся нашего появления возле следующего здания, пошел рядом с Роаном. Он ничего не сказал, и на этот раз, я не ощутила его эмоций.

Мы вернулись на тот холм. Спустившись к переулку и взяв правее, мы увидели перед собой еще одно бетонное здание. Я сбилась с шага, во рту пересохло.

Я не хотела в него заходить.

Не хотела ничего вспоминать.

— Ты не обязана этого делать, — тихо сказал Роан.

Я облизнула пересохшие губы:

— Обязана.

Только вот колени подкашивались, а ноги не хотели идти, и, казалось, я никак не могу надышаться.

Хватка Роана усилилась.

— Дыши глубже, — сказал он.

Я повиновалась. Но, казалось, это не очень-то помогает.

— Я с тобой. Если станет совсем плохо, я тебя вытащу. Обещаю.

Я тяжело сглотнула, высвободила свой локоть и взялась за ладонь Роана. Крепко взялась.

— Идем. — Прежде чем напускная храбрость покинет меня.

Куинн открыл дверь. У него было невозмутимое, свойственное лишь вампирам, выражение лица, однако в глазах поблескивало беспокойство. А может, это было игрой света, хлынувшего в открытую дверь из ярко освещенного коридора.

Или же, я выдавала желаемое за действительное.

Наши шаги эхом раздавались в тишине, я чувствовала насколько холоден бетон под босыми ногами. В пяти шагах друг от друга располагались двери — верный признак того, что комнаты за ними были небольшого размера. Мы не задержались ни у одной двери, продолжив идти по коридору, а дойдя до конца, повернули налево.

Когда мы дошли до середины пути, из последней комнаты вышел Джек. Он нес настольную папку с зажимом для бумаг, выражение его лица не сулило ничего хорошего.

— Это место не что иное, как питомник по разведению племенных пород.

Мы остановились, я устремила взгляд мимо него. Белые стены. Аккуратно заправленный белоснежной простыней матрас. Отблеск цепей лежащих без дела на нем.

У меня скрутило желудок.

— Это была моя комната?

Джек заглянул в папку, что держал в руках.

— Да. — Он нерешительно умолк. — Ты была в коме после аварии. Они не ожидали, что ты выйдешь из нее.

— Я сбежала, потому что они не удосужились накачать меня наркотой или приковать цепями, как всех остальных.

Джек кивнул.

— Я не врач, но просмотрев эти записи, должен сказать, что просто удивительно, как ты вообще пришла в себя.

Я выпустила руку Роана и сделала шаг в сторону комнаты. По спине пробежал холодок, и что-то резануло в голове.

Я с трудом сглотнула и сделала еще один шаг.

Казалось, в голову впились раскаленные иглы, на лбу выступил пот. Вздрогнув, я сжала кулаки и подавила желание бежать со всех ног из этого места и от воспоминаний, что вызывали агонию.

Я подскочила от неожиданности, когда Роан коснулся моего плеча.

— Возможно, тебе лучше туда не заходить, — тихо произнес он.

— Там есть что-то, что я должна вспомнить.

Откуда у меня была такая уверенность, я не берусь сказать. Если бы я была в коме, то разумеется, это место ничего бы не значило для меня. Однако же меня раздирало огромное желание отсюда сбежать. Возможно, ответы, что ищем мы, блокируются этой чудовищной стеной из боли.

Я облизала пересохшие губы и сделала еще один шаг.

Боль стала невыносимой, зайдясь в крике, я начала падать на пол.

Глава 5

Воспоминания выплескивались из моря агонии, искаженные образы стремительно сменяли друг друга, как кадры фильма, просматриваемые через сломанный проектор. Машина, что врезалась в мой автомобиль сзади; дерево, которое я не смогла объехать. Поток теплой крови, заливающий мне лицо и руки, затем боль, темнота, и ощущение парения. И ничего кроме парения и ощущения, что это навсегда.

Затем послышалась мешанина звуков. Беспрерывное пиканье. Стук каблуков о пол. Хлопки плоти о плоть, и ощущение насилия.

И наконец, появились запахи. Антисептика. Секса. Леса, хвои и цветов апельсина.

У последних трех было странное и незнакомое мне прежде сочетание.