Ночь в номере 103 - Алиса Аве

– Первый раз – опасный. – Скелет отнес Мичи в лес. – Ты аккуратно. За границу леса ни ногой. К воротам тоже не подходи.

Мичи, не оборачиваясь, подняла руку: «Да-да!»

Лес расчертили полосы солнечного света. Сосны расступались перед Мичи, приподнимали ветви, втягивали корни. Опавшие иголки кололи ступни. Над головой возмущалась ворона, хриплый звук отозвался в ушах нарастающим эхом. Вдалеке перекатывался на разные лады горный ручей, быстрое течение ворочало камни на дне, мелодия менялась. Мичи вновь поразилась: обернувшись призраком, она не утратила телесности и чувств. Мир ли утончился, она ли стала восприимчивее, но ароматы, звуки, ощущения усиливались, углублялись, дарили головокружительную радость, наполняя Мичи. Смех изменился вместе с обликом. Ворона не зря каркала ей, приняла за товарку – так надсадно звучал хохот Мичи. Она, пожалуй, не отличалась от Кумико, спрятанной в каморке: ту сковали старушечьим телом, Мичи накрепко связали бабушкины нравоучения, заглушившие ее собственный внутренний голос. Потому Мичи и попросила зеркало превратить ее в родную бабушку и давилась теперь сиплым смехом.

«Как тебе понравится, ба? Где там мудрость, которая должна прийти с годами? У меня есть годы, а мудрости так и не появилось».

Мичи походила на котел, в котором кипели обида и злость. Из-под крышки вырывался пар сомнений, в глубине булькала ярость. Вместо мудрости Мичи с головой накрыла неконтролируемая мощь. Варево вспенилось – с грохотом сорвалась крышка.

Что делают духи в тенистом лесу? Конечно, пугают!

Нерадивый турист нашелся быстро. Мичи пошамкала старческим ртом, захрипела, закудахтала и завыла. Турист присел за сосной, огляделся, снял кепку, почесал затылок, выглянул и опять спрятался.

Мичи обернулась собой, даже юкату сумела воссоздать. Вышла из-за дерева. Их с туристом разделяло метров двадцать.

– Эй, эй, – позвал он и потер глаза. Проверил, исчезнет ли Мичи.

– Помогите, – простонала Мичи. – Меня убили.

Рот кривился: она сдерживала улыбку. Дернула ворот юкаты, грудь обагрилась кровью. Турист сдавленно крякнул.

– Помогите, прошу вас, – простонала Мичи. – Что же вы?

– Э… я не могу… я… давайте вызовем скорую? – попятился турист. Он достал телефон из поясной сумки. – Я сбегаю за гидом, он там… – Он отвел руку с телефоном назад, споткнулся и плюхнулся под дерево.

Мичи отлично справлялась без зеркала. Изменения приносили мрачное удовлетворение. Зубы не помещались в широкой, от уха до уха, пасти. Язык, опухший, синий, вывалился, отвиснув ниже подбородка, руки все удлинялись, седые волосы шевелились, как змеи, и покидали голову. Вернулся зверский голод. Мичи отрастила когти и потянулась к мужчине. Он прикрывался телефоном. На экране корчилось сморщенное рогатое существо: турист нечаянно включил камеру. Мичи облизнула раздвоенным языком торчащие изо рта клыки, потрогала обвисшую грудь и едва удержалась, чтобы не помахать в камеру. Кнопка видеозаписи мигала красным, телефон снимал происходящее.

– Слушай меня, человек, – загрохотала Мичи. – Я хозяйка горы, горная ведьма! Закончились у меня запасы, и спустилась я в поисках пищи. – Мичи вспомнилась сказка о ведьме Тёфукуяма, которую мама рассказывала ей в детстве. – Кого настигну я в своих владениях, того разорву и съем!

Турист ломился сквозь чащу, оглашая окрестности воплями. Мичи похрюкивала от радости и ощупывала рога, выросшие на лбу. Она металась меж стволов, попеременно становясь то девушкой, то старухой, то обретая волосы на голове, то теряя их. Хохот переходил в плач, за слезами следовала тошнота, мир кружился все быстрее. Мичи падала на землю, через секунду оказывалась на верхушке сосны и, цепляясь за тонкие ветки, в панике оглядывала кудрявый склон горы. Полосы солнечного света раздирали ее на части, дробили и стирали в пыль. Тень возвращала форму, намертво сшивая сосновыми иголками облик чудовищной старухи.

«Танцуй со мной, несчастный путник, одна живу я среди гор. Не поднимай тревожный взор, я разломлю тебя как прутик, как ветер взвою над тобой[41]», – напевал вихрь, поселившийся в Мичи, детскую песенку-страшилку из легенды о горной ведьме, поджидавшей путников в лесах у подножия гор. Ведьма заставляла их исполнить танец и песню покаяния, обещая отпустить, но после все равно терзала путников, выбирая куски посочнее, чтобы прокормить сынка-великана, спящего в пещере.

«Я навсегда останусь ведьмой!» – ужаснулась Мичи. Ветер бросал ее на лесную подстилку, зашвыривал на следующее дерево, обдирал кожу о ветки, впечатывал в стволы и никак не возвращал настоящий вид. От удовольствия не осталось и следа. Мичи молила обратить ее в шишку, в камень, в землю, но успокоение не приходило, ее мотало по лесу, бросало из облика в облик. Пока над соснами не прогремел властный приказ:

– Достаточно!

Гость отправился на экскурсию по лесу с группой из Иокогамы. Привыкшие к гулу большого города, кипучей портовой жизни, туристы наслаждались спокойствием и полной звуков тишиной леса. Щебетали птицы, и туристы принимались отгадывать, какая именно. Шелестели сосны, и гости перешептывались между собой, повторяя слова Нобуо, их гида: «Сосна очищает человеческую душу от влияния потусторонних сил. Долго бродить по сосновому бору нельзя, иначе благотворная энергия перестанет пополняться, и жизненные силы начнут убывать». Никто не хотел растерять энергию, но неровные шеренги сосен и разговор ветра в высоких кронах так и манили туристов зайти подальше в чащу.

– Много разных суеверий связано с нашим лесом, – рассказывал Нобуо. – Под самым высоким деревом, верили раньше, спит оборотень. Если подойдешь к нему, не разбудив, и прошепчешь на ухо желание, оно обязательно исполнится. При этом загадывать надо, будто не хочешь желанного вовсе, потому как оборотень непременно все переиначит и вывернет. А здесь… – Нобуо остановился у ближайшего дерева и надрезал кору. Из свежей раны проступила красная смола. – Видите, смола цвета крови. Здесь живет ко-дама, древесный дух. По ночам слышны постукивания и щелчки: ко-дама обходят лес. Человеку они являются в виде огней, говорить – не говорят, но если человек заблудился, ко-дама из жалости помогут выбраться из леса. Древесные духи добры, и мы защищаем их. – Нобуо достал из кармана оранжевую ленту, повязал на нижней ветке. – Встретите в лесу дерево с такой отметкой, вспомните: в нем живет ко-дама, ломать ветки и тем более рубить дерево нельзя. Иначе навлечете на себя проклятие.

Туристы с азартом стучали по стволам и задирали головы, определяя, какое из деревьев самое высокое. Ни ко-дама, ни оборотень ни одной из групп не попадался, да и по лесу можно побродить без проводника. Но Нобуо тщательно продумал маршрут от рёкана до пологих водопадов, что прятались в горном ущелье сразу за лесом, подобрал истории, которые щекотали нервы гостям из городов, и лесные экскурсии пользовались спросом.

– А злые духи тут водятся? – осведомился гость из 11-го номера.

– Злыми духи, ровно как и люди, становятся, если их злить, – Нобуо не менял поучительных интонаций, – но у духов терпения больше, потому злых людей на свете мы встречаем чаще.

– Как же с неупокоенными, самоубийцами, младенцами-упырями? – не унимался жилец 11-го.

В группе переглядывались, с подозрением косились друг на друга. Среди них были две семейные пары, дети шныряли меж сосен, и родители забеспокоились. А что, как попадутся в лесной подстилке младенцы-упыри?

– Днем они не страшны, – заверил Нобуо.

– Ага, выходит, водятся они здесь? – гость из 11-го то ли спрашивал, то ли утверждал с победным видом. Он поправил нагрудную сумку, из которой время от времени вытаскивал крекеры, и отправился на поиски потустороннего. Группа с облегчением выдохнула. Нобуо препятствовать самостоятельному походу не стал. Пусть.

Нобуо знакомил гостей с правилами принятия «лесных ванн». Первое: никаких девайсов. Большинство гостей его, конечно, нарушило. Они фотографировали причудливые корни деревьев, наводили ракурс на копошащихся под опавшей хвоей жучков, подставляли к экрану довольные лица.

Никаких громких разговоров – так гласило второе правило. Лес надо принимать в молчании. Третье: не использовать исхоженные тропы, выискивать новое. Это правило и решил соблюсти разговорчивый турист.

– Пропитайтесь коморэби – светом, пробивающимся сквозь частые деревья, – вещал Нобуо.

Золотисто-коричневый, зыбкий, распадающийся на искры свет поглотил гостя.

– Я п-п-правда видел! – Гость из 11-го номера раскачивался как осока над болотом из пролитых им слез, оттягивал щеки и причитал: – Там в лесу! Горная ведьма!

Мужчина