Мне тебя навязали - Лариса Петровичева

словно открылись все окна, впуская в пыльную комнату свежий воздух. У нее даже аппетит проснулся – доев яичницу и бекон, Адемин выпила чашку чая, радуясь своей свободе.

Рейвенара нет рядом – и все хорошо.

Вчера он ввалился в свои покои, словно бешеный зверь, который гнался за добычей. Взгляд, черный и мертвый, уперся в Адемин с такой силой и властью, словно хотел отделить ее душу от тела.

Некоторое время они смотрели друг на друга, и в голове у Адемин не было ни единой мысли – все смыло волной тяжелого подавляющего ужаса. Потом глаза Рейвенара прояснились, и к своему громадному удивлению Адемин увидела в них нечто похожее на сочувствие.

Пусть это сочувствие и скрывалось под изрядным раздражением, оно там все-таки было.

А потом Рейвенар сжал ее запястье, вытолкнул в гостиную и захлопнул за собой дверь. Щелкнул замок – чудовище само заперло себя в клетке.

Не чувствуя ни ног, ни пола, Адемин прошла к диванчику, свернулась на нем калачиком и рухнула в сон без сновидений.

Позавтракав, она вышла из столовой и увидела Динграсс – та несла в руках большую корзинку с рукоделием, но взгляд у нее был такой, словно фрейлина думала о чем угодно, только не о вышивке.

– Что случилось? – спросила Адемин, взяв Динграсс под руку. Они вышли на лестницу, и там, посмотрев по сторонам, фрейлина негромко сказала:

– Господи, помилуй, принц Рейвенар едва не оставил без руки ее высочество Софи.

Софи? Адемин решила, что может себе позволить маленькую мстительную радость – и сразу же подумала: Господи, во что я превращаюсь?

Она никогда, ни при каких обстоятельствах не радовалась боли другого человека – даже если эти люди ее мучили.

– Как это? – спросила Адемин. Динграсс мягко повлекла ее по лестнице, рассказывая:

– Он почти сжег ее правую руку. Запечатал чары ее высочества так, что она больше не может бросать боевые шары. И сказал, что это месть за то, что она вчера пыталась напасть на вас. Месть и наука всем, кто еще ничего не понял.

– Боже мой… – прошептала Адемин, не зная, что сказать.

Они вышли в парк, спустились по одной из лестниц к дорожке, ведущей в сторону большой белой беседки. Фрейлины и принцесса Джейн, которые вышли было навстречу, тотчас же шарахнулись в сторону, как от прокаженной, и пошли прямо по траве в другую сторону.

Мстительная радость становилась сильнее и ярче. За Адемин никогда не заступались – отец любил ее, но делал вид, что не замечает издевательств Гертруды и Зоуи. Может, и правда не замечал – у короля и без того хватает забот. Но Рейвенар…

– Поверить не могу, – призналась Адемин. Они опустились на скамейку, и Динграсс сказала:

– Лейб-медик Сфорца трудился всю ночь. Пытался отменить заклинание его высочества, но ничего не смог поделать. В каком-то смысле ее высочество Софи теперь калека, она же не может пользоваться чарами…

Адемин молчала, глядя, как по мелкому гравию дорожки ползет толстый золотисто-зеленый жук. Будущая королева вчера хотела бросить шар боевого заклинания в ту, которую назначили девочкой для битья, и получила хороший урок.

Нет, Рейвенар сделал это не потому, что Адемин ему как-то важна. Наоборот, это он, знающий ее сокровенную тайну, важен для своей жены.

Но все-таки он это сделал сразу же, как только узнал о том, что произошло. Самый страшный хищник мира поднял лапу, защищая маленького испуганного кролика – и Адемин сейчас не могла понять до конца, что чувствует.

Она была благодарна и признательна – да. И боялась этой благодарности – потому что это чувство превращало Адемин в кого-то другого. В того, кто способен на мстительную радость, на внутренний крик: “Так тебе и надо, сучка!”

– Что же теперь будет? – растерянно спросила Адемин. Динграсс покосилась в сторону дворца и негромко ответила:

– Король вызвал его высочество к себе… и накажет.

По спине прошелся холодок. Адемин удивленно посмотрела на фрейлину.

Как вообще кто-то может наказать такого, как Рейвенар? Можно подумать, принц это позволит.

– И часто такое бывает? – спросила Адемин.

– Нет. Но… – Динграсс помедлила, потом сказала: – Вы же видели руку его высочества, да? Сеть шрамов?

Адемин кивнула, и холод усилился.

– Он сделал это сам по приказу короля, – сказала Динграсс по-прежнему тихо, словно боялась, что ее подслушивают. – Его величество приказывает – и его высочество калечит сам себя.

Словно подтверждая ее слова, над дворцом взлетела стая воронов.

 

***

Дворцовый карцер располагался в подвале – когда Рейвенара втолкнули туда, то раны на руке, которые он спаял было чарами, снова закровили, пачкая ослепительную белизну мягкой обивки стен.

Это место было похоже на палату в доме для умалишенных. Никакой мебели или посуды, просто белые стены без окон, такой же белый пол и потолок и свет, что никогда не выключался. Рейвенар вытянулся на полу и, стиснув зубы, оторвал рукав рубашки.

Следы, оставленные скальпелем, были похожи на экзотические цветы. Некоторое время Рейвенар лежал, вслушиваясь в течение сдерживающих чар вокруг тела, потом собрался с силами и запустил заклинание, остановив кровь.

Наверно, Софи торжествует. Наверно, Марк радуется, что братец-выродок получил по заслугам. Рейвенар ухмыльнулся: плевать на всю отцовскую власть, он повторил бы все, что сделал с будущей королевой. И еще раз повторил бы.

Не потому, что любил свою жену, нет. Не зная любви с детства, Рейвенар плохо понимал, как работает ее механизм. Но урок, который он преподал дуре Софи, должны были правильно понять все.

Если кто-то зацепит то, что Рейвенар считает своим, он вырвет ему сердце и сожрет. И плевать, как отец в очередной раз распишет его скальпелем.

“Я сильный, – подумал Рейвенар. – У меня быстро нарастает новая шкура”.

Свет был так ярок, что голова начинала гудеть. Рейвенар попытался было соткать теневую вуаль, чтобы как-то от него прикрыться, но заклинание рассыпалось сразу.