Наследник для зверя - Анна Владимирова

а я не спускала взгляда с его рук, орудующих штопором. Нервного выдоха сдержать не удалось. — Донна, ты зря так нервничаешь. — Я вздрогнула от тихого хлопка пробки, сдавшейся его усилиям. Харт наполнил два бокала и протянул мне: — Пей…

Я послушно сделала глоток.

— …А теперь садись и диктуй, что тебе нужно сегодня, — отодвинул мне стул.

— Трусы.

— Обойдешься, — выдохнул с усмешкой над ухом, стоило мне сесть.

— А я думала, о чем завтра писать в новостной колонке… — закатила глаза.

— Мне начинает нравится быть героем твоей колонки, — подхватил он свой бокал. — Еще что нужно?

— У тебя что, любовницы не жили?

— Нет. Здесь никто не жил, — спокойно сообщил он.

— А как же твои романы? — недоверчиво сощурилась я, поздно соображая, что открываю ему свою осведомленность о его похождениях, будто мне не все равно.

Харт оперся на столешницу и сделал глоток из бокала:

— Это все для прессы, — усмехнулся.

— Не было романов? — вздернула я брови.

— Мне не нужны были постоянные женщины.

— В твоем возрасте обычно уже пробуют что-то более надежное.

— Не было времени, — посмотрел на меня прямо. — И желания.

— Удивительно, что я первая, на кого ты накинулся при случае.

— Согласен. Но это только подтверждает твою исключительность.

— Я думала, ты меня убьешь, — мой голос дрогнул. Он опустил взгляд и нахмурился. Поэтому сказать следующее стало проще: — Я не верю в то, что мы совпали.

Харт отстраненно поболтал вином в бокале:

— Чем больше ты будешь тратить энергии на пустое отрицание, тем сложней тебе будет, — вернул он на меня взгляд. — Ты уже моя, Донна. И я не отпущу.

Глава 12

Я замерла от его слов, а он вытащил мобильный, глянул на экран и вышел из кухни. Вернулся пару минут спустя с пакетами, один из которых вручил мне:

— Я так и думал, что мы вряд ли договоримся о необходимом тебе, но если ты что-то придумаешь еще — только скажи. — И он отвернулся к остальным пакетам. — Хочешь в душ? Пока я накрою на стол.

— Хочу, — глупо пролепетала я.

— По лестнице поднимаешься, дверь слева.

Я взяла пакет и пришибленно направилась в указанном направлении.

За панорамной стеной гостиной отрывался умопомрачительный вид на ночной квартал и звездное небо. Клоувенс мог бы быть раем: с одной стороны горы, с другой — океан. Для кого-то он и был им.

Расставшись с пиджаком Харта, я повесила его на ближайшее кресло и поднялась наверх. Вряд ли тут был подвал, предназначенный для несговорчивой истинной. Мне тут нравилось, и пространство дома лишь немного вибрировало тревожным ожиданием. Было ощущение, что Харт арендовал этот дом. Или его строил кто-то другой. Даже в ванной часть стены оказалась стеклянной, создавая впечатление открытости всем ветрам.

В пакете обнаружилось много всего — хватит продемонстрировать господину прокурору, сколько места может занимать в ванной постоянная женщина. На дне обнаружилась длинная толстовка телесного цвета. И никакого белья. Харт будто обещал тепло и надежную защиту, но давал понять, что я буду голой и доступной для него.

— Сволочь, — с чувством выдохнула я и принялась сдирать с себя платье.

Чувствовала себя странно — потерянной и будто замершей в ожидании бури и нового всплеска военных действий. То, что это вот-вот произойдет, сомневаться не приходилось. То, что сейчас происходило между нами — это забег между срывами. Он отпускал недалеко и ненадолго, чтобы броситься и вырвать очередные доказательства моей принадлежности ему…

Но бежать больше некуда.

Харт ждал все с тем же бокалом вина и все там же — у столешницы. Только взгляд стал темней, когда встретил меня у границы света.

— Садись, — кивнул на стул и шагнул ко мне, чтобы развернуть замотанный в фольгу стейк на моей тарелке. — Еще вина?

— Да. — Я взялась за нож и вилку, но не испортить ему аппетит не смогла: — И когда я заслужу трусы в твоем доме?

Он сел напротив, но даже взгляд на меня не поднял:

— Тебе холодно?

— Мне унизительно, — нахмурилась я и беззастенчиво отрезала кусок мяса.

— Ты понятия не имеешь об истинных отношениях, да, Донна?

— Ты проницателен, — кивнула я, нагло жуя.

— Я бы не стал тебя унижать, — мягко улыбался он, приглушив жажду во взгляде. — Просто хочу, чтобы ты поняла — ты вся моя. В трусах или без трусов.

— Диктуешь свои правила, — взялась я за бокал.

— Нет, — усмехнулся он. — Наказываю. Немного. Не бегала бы ты от меня — сидела бы сейчас в трусах.

— В камере?

— На моих коленях. — Он сложил локти на столе, хмурясь. — Тебе плевать на мои извинения. Кажется, упиваешься жалостью к себе.

Я тяжело сглотнула и облизалась:

— Жалость к себе ни при чем. Ты не понимаешь, что после того, что ты сделал, ничего между нами невозможно.

— То, что я сделал, происходит регулярно между такими, как ты и я, — начал он жестко, чеканя каждое слово. — Это — норма для народа, которому ты принадлежишь. Детали — всего лишь стечение обстоятельств, которых бы я никогда не допустил, если бы мог. Но ты полна решимости сделать меня главным козлом отпущения за все твои несчастья. — Он сделал паузу на злую усмешку: — Не выйдет, Донна. Не моя вина в том, что ты бракованная.

Его слова упали тяжелым камнем куда-то в душу, будто его мнение вообще может что-то значить для меня.

— Я не одна такая, зажатая между законами твоего общества и реальностью, которую эти законы не замечают! — медленно поднялась я, тяжело дыша.

— Ни черта ты не зажатая, — зарычал он. — У зажатых нет выбора.

— Я помню твой выбор, — сжала кулаки я. — Запихни его себе под хвост!

Я оттолкнулась от стола и бросилась в гостиную. Но уже на середине комнаты Харт догнал и перехватил поперек ребер одной рукой и сжал на горле другую. Пара его стремительных шагов, и я оказалась лицом у окна, а он задрал толстовку и рванулся рукой между ног...

Я рычала и извивалась ровно до той секунды, пока он не впился