Секреты прошлого - Анна Солейн

— Ты носила мой ошейник. — Сорин дернул плечом и отвернулся. — Он предназначен для того, чтобы я мог поддерживать т… своего наследника.

Он чуть было не сказал “тебя”? Или мне послышалось?

— Вот как. И что?..

— Соитие самый простой способ поделиться силами с тобой здесь и сейчас. Раз уж ошейник ты решила отвергнуть.

Он сказал об этом так спокойно, как я могла бы сказать, например, о том, что сладкая каша на завтрак лучше всего, раз уж в доме нет булочек. Нет, он серьезно?! Я вспомнила, как хорошо мне было всего несколько минут назад, как я радовалась и как Сорин, чтоб ему провалиться, меня целовал. Так не целуют тех, на кого плевать! Тех, с кем только “соитие”! Упрямый, невыносимый… дракон!

— Моего обычного присутствия было бы достаточно, но это слишком медленный вариант, — невозмутимо продолжил он.

— Соитие, значит, — прошипела я. Соитие! Хорошо, что не “случка”! — Не подходи ко мне больше, слышал? И не дотрагивайся до меня!

Я замахнулась, чтобы ударить Сорина по лицу, но он удержал мою руку. Стоило ожидать, что хватка будет грубой или болезненной, но он едва касался меня, обхватив пальцами запястье в кольцо. По всему телу пробежала горячая волна, круто замешанная на злости, обиде и чертовой дурацкой влюбленности в этого упрямца, которая никак не желала уходить из головы и из сердца.

Чтоб тут все провалилось! Игрид, чтоб тебя комар укусил!

— Нет, — негромко сказал Сорин, наклоняясь ко мне, — все будет не так. Я на шаг от тебя не отойду и, обещаю, сделаю все, чтобы этот выскочка получил по заслугам. Если он думает, что может получить и тебя тоже, — то ошибается.

Брошенное вскользь “и тебя тоже” ударило наотмашь.

— Зачем тебе это? — твердо глядя ему в глаза, спросила я.

— Ты носишь моего ребенка, — бросил Сорин.

— И это все?

Он сжал зубы, продолжая удерживать мою руку.

— Послушай, хоть раз в жизни меня послушай. Я…

Раздался стук в дверь, и я вздрогнула.

— Леди Кэтэлина, — невозмутимый голос Перса звучал глухо, но достаточно громко. — Если вы уже достаточно отдохнули, то позвольте проводить вас в ваши покои. Король желает, чтобы вы присоединились к нему на праздничном пиру. Вам нужно подготовиться.

— Праздничном пиру? — пискнула я, глядя на Сорина.

Вырвала у него руку и, не сдержавшись, показала оттопыренный средний палец. Его брови взлетели вверх, взгляд стал непонимающим. Ну конечно, он не знает таких жестов. “Мудак”, — одними губами произнесла я.

“Сама такая”, — отликнулся он так же беззвучно.

Я возмущенно открыла рот, готовясь выдать все то богатство лексики, которому меня научили годы работы в адвокатском бюро, но не успела.

— В честь завтрашней церемонии помолвки, — Перс помедлил. — Кэтэлина. Еще немного, и тебя начнут искать. Выходите. В смысле, выходи. Ты же там одна, конечно.

— Прилегла отдохнуть, — с готовностью откликнулась я, метнув злобный взгляд на Сорина. — Перс, ты не видел начальника королевской стражи? Герцога де Драго?

— Нет, — помедлив, ответил Перс.

Я триумфально улыбнулась, не отрывая взгляда от Сорина.

— Увидишь — передай ему, что он упрямый баран, — медленно и громко произнесла я.

За дверью раздался странный звук, как будто Перс закашлялся или рассмеялся.

— Что, прости? — выдавил он наконец.

— Упрямый баран! — крикнула я.

“Отойди”, — прошипела я Сорину, пытаясь пройти к двери, и тут рукав платья снова сполз. Да будь тут все проклято.

Я потянулась за спину рукой, но тут почувствовала прикосновение к пояснице. Сорин откинул мои волосы мне на плечо.

— Не вертись, — прошептал он, застегивая первую из длинного ряда мелких пуговок на платье. Я фыркнула, но все-таки встала прямо. — Кош-ш-шка.

— Сам такой, — прошипела я и заработала щипок в лопатку.

Сорин аккуратно застегивал пуговицы, и от каждого случайного прикосновения горячих пальцев меня прошибало током. Ненавижу это! Ударила бы его, если бы могла!

— Король, конечно, выпустил герцога де Драго из темницы по твоей просьбе, — заговорил Перс, и Сорин замер, — но я не думаю, что смогу это передать. Лучше уж ты сама.

— Кош-ш-шка! — прошипел Сорин мне в ухо. — Не смей у этого выкормыша ничего просить, поняла меня? Он опасен, ты…

— Что ты сказала? — крикнул Перс.

— Все то же! — крикнула я. — Сорин — упрямый баран. Дай мне пару минут, Перс.

Сорин в полной тишине закончил застегивать пуговки и, когда я уже готова была отойти, вдруг коснулся губами моей шеи. Вздрогнув, я обернулась и тут же спрятала глаза. Я устала тянуться к нему и раз за разом обжигаться.

Я откинула волосы на спину, прошлась ладонями по прическе, пытаясь хоть как-то ее поправить.

— Как я выгляжу? — шепотом спросила я.

— Замечательно. Ты очень красивая.

Я задохнулась, поднимая на него глаза. Взгляд у Сорина был тяжелым и темным.

Осел! Упрямый осел! Ну как можно такое говорить?

— Кэтэлина! — позвал Перс. — Сюда кто-то идет.

— Я глаз с тебя не спущу, — пообещал Сорин. — Не думай, что так легко смогла от меня отделаться.

Ничего не ответив, я направилась к выходу. Хотелось оказаться в Бьертане, обнять кошку Уголек и чтобы все стало простым и понятным.

Очень хотелось Сорина, но об этом я ему больше никогда не скажу.

Глава 23

Королевский пир, ради которого меня нарядили, как куклу, я едва замечала: после встречи с Сорином, нашего разговора и всего, что случилось между нами, я все никак не могла прийти в себя, хоть и храбрилась, и старалась улыбаться.

На пиру выступали факиры (на этот раз обошлось без скандалов), жонглеры, певцы и кукловоды — так драконы называли тех, кто умел лепить из огня и дыма фигурки и разыгрывал с их помощью целые представления. В другой момент меня бы это восхитило и порадовало. Сейчас, слушая речи придворных о мудрости и доброте короля, я думала о том, в какую задницу я собираюсь сунуться. И угораздило же меня!

Баран упрямый. И я не лучше.

Впрочем, чувствовала я себя отлично — это радовало. Даже почти позабытая страсть к шоколаду вернулась, и больше всего внимания этим вечером я уделяла вазочке с конфетами. Да, даже в то время, что все танцевали. Слава Огненному, король не настаивал на том, чтобы я присоединилась: официально я по-прежнему мучилась от недомогания.

Я сидела по правую руку короля, Перс получил место по соседству и имел сейчас самый невозмутимый вид из всех возможных. Сорина усадили на самый край огромного стола. Как я поняла по косым взглядам и перешептываниям, это было страшным оскорблением. Стоило мне ответить