Черное солнце - Карина Халле

из Северной Европы. — Он получает удовольствие от причудливого дерьма.

Абсолон раздраженно закрывает глаза и качает головой.

— Вульф, пожалуйста, — затем он смотрит на него через плечо. — Хватай веревку и кляп. Пришло время.

Я моргаю, глядя на Абсолона, и меня охватывает ужас.

Время для чего?

Вульф подходит к деревянному ящику и поднимает крышку. Достает веревку и длинный кусок ткани.

— Извини, что приходится это делать, — говорит он мне, подходя.

— Ты никогда раньше не извинялся, — усмехается Абсолон, убирая руку. — Только не говори мне, что становишься сентиментальным.

— Никогда, — говорит Вульф, надвигаясь на меня с веревкой. — Всегда тяжело рядом с красивой девушкой.

Я бросаю взгляд на Абсолона, который высасывает кровь из того места, где я его укусила, кровь на его губах, та же самая, которую я все еще ощущаю на своих. Кровь, которая сладка на вкус. Он кивает мне, изящно приподняв бровь.

— Моя кровь тебе идет.

Затем Вульф хватает меня сзади, и я пытаюсь убежать и закричать, а Абсолон затыкает мне рот тканью, заворачивая ее несколько раз вокруг головы, в то время как Вульф заводит мне руки за спину, связывая запястья, затем лодыжки.

Меня швыряют на матрас, я приземляюсь на бок, а затем Вульф протягивает веревку к деревянной стене кладовки позади меня, закрепляя.

Я лежу там, уставившись на этих двух мужчин в смокингах, шаги наверху становятся громче, пол дрожит.

— Время выпить? — говорит Абсолон Вульфу.

Тот отряхивает руки и улыбается ему.

— А Папа Римский католик?

Абсолон бросает на него испепеляющий взгляд, и они вдвоем направляются к двери, Абсолон выходит первым.

Закрывает дверь.

Его лицо — последнее, что я вижу перед тем, как он выключает свет.

ГЛАВА 6

Красный полумесяц.

Я ребенок, стоящий под ним посреди поляны.

Лес передо мной черен в ночи, верхушки деревьев видны на фоне усыпанного звездами неба. В лесу раздается шорох, такое ощущение, что из него что-то выходит, желая причинить мне боль.

Монстры.

Я стою, чувствуя, как луна просачивается в мои вены, наполняя колодец внутри меня бледным золотом.

Две фигуры выскочили из-за деревьев, быстро бежа.

Молча наблюдаю за ними, зная, что они здесь для того, чтобы причинить вред.

Но они пробегают мимо меня с обеих сторон, мужчина и женщина, закутанные в плащи и слишком расплывчатые, чтобы разглядеть их отчетливо.

Оборачиваюсь, наблюдая, как две фигуры направляются к дому на берегу моря.

Мой дом.

Где живут мои родители.

Внезапно страх становится реальным.

Я кричу, бегу за ними, мои маленькие ножки слишком медлительны, а потом я падаю, ползу, наблюдая, как фигуры исчезают в доме, который охвачен пламенем.

Кричу, ползу и продолжаю тянуться вперед.

Луна меняет положение на небе, поднимаясь передо мной.

Красные слезы стекают с полумесяца.

Льется кровь.

И продолжаю ползти, пока не оказываюсь прямо у пламени, пока я сама не становлюсь пламенем.

Я — пламя.

Тонущее в лунной крови.

Погружаюсь в красное.

Вниз, вниз, вниз.

И затем…

Просыпаюсь.

Сон рассеивается, как туман.

Я лежу на боку в темноте, связанная по запястьям и лодыжкам, моя кожа ноет от грубой веревки, кляп врезается в уголки рта.

Я одна.

Но не совсем.

Есть что-то… еще.

Что-то ползет по моим ногам.

По спине.

В мои волосы.

По моему лицу.

Я приглушенно кричу из-за тряпки, и пытаюсь сесть, кружусь, катаюсь по полу, чистый ужас разрывает меня на части. Я борюсь с веревками, все еще чувствуя, как крошечные шершавые штучки касаются моих ног, скользят по коже.

Дверь в комнату внезапно открывается, и в столбе мерцающего света появляется широкоплечий силуэт Абсолона.

Он включает свет над головой, и у меня от этого горят глаза.

Мне удается отвернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как пауки убегают в клубах черного дыма, исчезая в деревянных досках.

Снова кричу, пытаясь вырваться, но я все еще привязана к стене веревкой, и тогда Абсолон хватает меня за талию и тянет вверх, неся, пока не сажает на деревянный стул, до куда достает веревка.

Он смотрит на меня с удивлением, как будто это забавная история, но я все еще чувствую их на себе, кричу, извиваясь на стуле, сердце бешено колотится.

— О, пожалуйста. Успокойся, — говорит он мне, кладя шокирующе холодную руку мне на плечо, но это никак не успокаивает. — Или тебя и к стулу привязать?

Я рычу на него, пытаясь пнуть по яйцам.

Он обхватывает мою икру рукой, впиваясь ногтями, и рычит в ответ.

— Хорошо, — хрипло говорит он. — Сама выбрала.

Он берет веревки и быстро справляется привязывает мои руки за спинку стула, разводя мои ноги, привязывая каждую лодыжку к ножкам стула.

Затем он отступает назад, одаривая меня взглядом, полным явного неодобрения.

— Ты могла бы облегчить себе жизнь, Ленор, — говорит он. — Знай, что я тот, кто может спасти тебя в конце концов.

— Пошел ты, — пытаюсь сказать я сквозь кляп.

— Что говоришь? — спрашивает он. Затем наклоняется, и я улавливаю его запах, похожий на запах роз, табака и кедра, запах, который наполняет каждую мою частичку. Мое сердце бьется сильнее, а кожа покрывается жаром.

Он вынимает кляп, и я хватаю ртом воздух, двигая челюстью, все болит.

Потом смотрю ему прямо в глаза.

— Я сказала, пошел ты, — говорю я, мой голос хриплый и надломленный.

Уголок его рта приподнимается.

— Такие смелые слова для той, кто так боится пауков.

Я поворачиваю голову и смотрю на заднюю стену, на деревянные рейки и темноту за ними.

— Кажется, у тебя там целое нашествие.

— Я сам разберусь, — говорит он, и я снова встречаюсь с ним взглядом. — Ты сосредоточься на беспокойстве о собственной жизни, — он замолкает. — Хотя, должен сказать, это хороший знак, что ты им нравишься. Значит, ты уже меняешься. Создания ночи всегда будут искать ночных существ. Однажды тебе, возможно, захочется взглянуть на мир их глазами.

Я не могу понять, что это за человек. Закрываю глаза, пытаясь избавиться от его гипнотического взгляда, но все еще чувствую его запах, и от этого у меня кровь стынет в жилах.

— Что значит «я меняюсь»? — спрашиваю я его, держа глаза закрытыми. — Как меняюсь?

Я даже не знаю, зачем спрашиваю. Чтобы потакать ему? Какой смысл? Какой смысл во всем этом?

Он не отвечает. Тишина заполняет пространство.

Только это вовсе не тишина.

Клянусь, я слышу, как что-то снует за стеной, слышу, как кровь пульсирует в моих венах, электрическое жужжание верхнего света, шаги где-то далеко, машины на улице. Чем больше я