Крах Ремали. Часть 2 - Дария Эссес

общества. В соответствии с данным кодексом любое вооруженное нападение на любой из пятидесяти пяти кластеров рассматривается как серьезное преступление.

Кодекс нового порядка, глава 31, пункт 5

Сказать, что день операции в Хваннейри выдался для каждого из нас тяжелым – это ничего не сказать. Слава Богу, все вернулись живыми и здоровыми.

Ну, как сказать все…

Феникс лишился левого глаза. Над ним трудились и целители-ремалийцы, и лучшие хирурги пятьдесят пятого кластера, но когти триады повредили глазницу так сильно, что удивительно, как он не потерял сознание и смог вернуть отряд в банк.

Конечно, теперь Феникс был не просто Фениксом, а капитаном Крюком. Нужно уточнять, кто дал ему это прозвище? Начинается на «Д», заканчивается на «жулиан».

Однако с остальными всё было в порядке. Плечо Астрид быстро залечили, а Каю удалось без особых проблем выбраться из правительства, отделавшись парой ссадин.

Когда мы узнали, кто ему помог, то раз десять, как попугаи, переспросили ее имя.

– Дочь Трионы?

– Да.

– Каталина? Которая Каталина Марлоу?

– Да.

– Она помогла тебе?

– Да.

– Каталина?

– Каталина?

– Каталина?

– Вы что, блядь, глухие?

Конечно, никто из нас не ожидал, что дочь Трионы хоть и ненадолго, но встанет на нашу сторону. Что она свяжет себя с Лирой особыми узами, даже если это кажется неправильным и немного паразитирующим. Над Лирой ставили опыты столько лет – и всё из-за нее. Исландия чуть не исчезла с лица земли во время Падения – и всё из-за нее. Из-за Каталины.

Но еще больше мы удивились, когда Кай и Феникс рассказали обо всем, что узнали благодаря операции.

Именно поэтому сейчас, спустя два дня, я медленно шел по освобожденному седьмому сектору в сторону городской больницы. Солнце заливало улицы мягким светом, мимо меня проносились автобусы и поезда с обычными гражданскими, спешащими по своим делам.

Я даже забыл, каково это – жить простой жизнью.

Хоть положение в Рейкьявике было напряженным, а люди ждали вторжения вражеских сил в любую минуту, они всё еще сохраняли веру в лучшее. Чаще улыбались, желали друг другу хорошего дня, помогали раненым, которые пострадали при перестрелке на линии соприкосновения.

Да, революция тяжело сказывалась не только на воюющих ремалийцах, но и на тех, кто жил обычной жизнью. Однако у меня появилось ощущение, что с началом борьбы кластер… ожил.

Мы с Ксивер обсуждали это после завершения операции. На время правления Джонатана мир словно замер: ремалийцы работали, работали и еще раз работали, возвращались в трущобы, просыпались и снова шли зарабатывать деньги, чтобы прокормить свои семьи. Тем, кто работал на Альтинг, везло немного больше, а аристократы так вообще не знали никаких проблем.

Однако простой народ не жил, а выживал.

Сейчас же Исландия дышала. С трудом, но дышала.

Конечно, не все поддержали революцию. Так происходит всегда: есть часть людей, которая согласна жить в ужасных, но привычных условиях. Они боятся изменений. Боятся потерять, а не приобрести. Однако так жить нельзя.

Силы Великобритании помогли нам с седьмым сектором, и хоть мы старались оградить народ от сражений, кто-то всё равно пострадал. На завтрашнюю конференцию, которую устраивал Кай, съезжались все наши союзники – в том числе и новоприбывшая Англия, которую так терпеть не могли командиры Карателей.

Что ж, у меня для них плохие новости. Не всё теперь зависит от них.

Когда вдалеке показалось здание больницы, я замедлился на пешеходном переходе из-за небольшого столпотворения. Наверное, даже не заметил бы странное движение сбоку, однако годы в бегах, затем в психбольнице и академии меня многому научили.

– Ай! – пискнул какой-то мальчишка, когда я схватил его за ухо.

Я отвел его в сторону и выжидающе приподнял бровь.

– Отдавай бумажник.

– Я не знаю никаких бумажников! Отпусти, мне больно!

Тяжело вздохнув, я перестал сжимать его ухо и переместил ладони на плечи.

Слишком худой. Недоедающий.

Изгнанники, которые присоединились к Карателям, понемногу выходили из бедственного положения, но подобные этому мальчишке продолжали промышлять воровством. Чтобы поднять уровень заработных плат и наладить экономику страны, придется трудиться очень и очень долго, однако я не думал, что меня будут грабить средь бела день.

– Если тебе нужны деньги, мог просто попросить.

Мальчишка нахмурился.

– Ха, конечно! Я тебя знаю: ты из правительства, а они те еще скоты. Нам дома-то уже какой год починить не могут, а ты о деньгах да о деньгах. Лжец.

И вот тогда я впервые пригляделся к нему.

На вид я бы дал парню лет десять. Его передние зубы были слегка кривыми, и от этого взрослое не по годам лицо казалось немного мягче. Черные волосы стояли торчком, ярко-голубые глаза смотрели на меня с затаенной злобой, сквозь которую отчетливо считывался страх.

Смелый.

– Где твои родители? – поинтересовался я.

– Да какая тебе разница? – выплюнул он и начал яростно вырываться. – Отпусти меня, иначе я закричу.

– Так кричи, я тебя не останавливаю.

Он зажмурился и во весь голос заорал:

– Помоги-и-ите! Убивают! Люди, на помощь!

Прохожие косо посмотрели сначала на него, одетого в грязный балахон, а затем на меня. Хоть где-то мое смазливое личико, как сказала бы Ксивер, пригодилось.

– Не очень-то и хотелось, – буркнул бедняга, перестав вырываться.

Я подавил улыбку. Он мне нравился.

– Послушай, парень. Начнем с того, что воровать у незнакомых людей – некрасиво, а особенно у девушек и женщин. Я понимаю, что каждому сейчас тяжело, но стоит помнить о человечности. Согласен? – Надувшись, он нехотя кивнул. – Хотя я тоже когда-то воровал.

Мальчишка оглядел меня с ног до головы. Хоть я был одет в повседневные вещи, его глаза в неверии сузились.

– Ты?

Я кивнул.

– Да, во время Падения, ты тогда был еще совсем маленьким. Я воровал, чтобы прокормить сестру и подругу.

– А я делаю это, чтобы прокормить маму, – прошептал он, отведя взгляд.

Мое сердце болезненно сжалось.

– Как тебя зовут?

– Кит.

Отпустив его плечи, я полез во внутреннюю сторону куртки. Огляделся, чтобы не привлекать лишнее внимание, и достал толстую пачку купюр. Прав был Джулиан, когда говорил, что жить в банке – не так уж и плохо. Не в консервной.

Глаза Кита широко распахнулись.

– Вау.

Я сунул пачку ему под куртку.

– Держи. Отдай их матери и скажи, чтобы не отпускала тебя одного, когда рядом столько прохожих, у которых ты можешь стащить бумажник. – Я подмигнул ему и двинулся к больнице. – И кстати, новое правительство скоро починит ваши дома.

– Подожди!

Он догнал меня и, запыхавшись, выпалил:

– Куда ты идешь? Можно с тобой? Представляешь, одна добрая девушка тоже дала мне деньги,