Выбор варвара - Руби Диксон

ему и снова провожу пальцами по его щеке. — Почему у тебя рисунки на лице?

— Это татуировки. Я получил их, когда был… — он колеблется. — Когда я служил в армии. На войне.

— Что такое война?

— Ничего хорошего. — Его тон изменился. Он больше не чувственный и не полный удовольствия, а становится холодным. Это то, что причиняет ему боль. Я решаю сменить тему, позволяя своим пальцам скользить вверх по его выпуклым рогам и вдоль изгиба. — Почему у тебя рога блестящие?

Он издает короткий, задыхающийся смешок.

— Ты очень любопытна, не так ли?

— Мм. Это потому, что ты очень любопытный. — Но тьма выползает из его голоса, так что я счастлива. Мне не нужно ничего, кроме его улыбок. Что бы плохого ни было в его прошлом, я сделаю для него все лучше своей любовью. — Это секрет? — спросила я.

— Нет, это обычай. Люди надевают колпачки на рога, потому что… ну, я не знаю. Это просто то, что ты делаешь. Думаю, это из вежливости. Предохраняет от случайной царапины кого-нибудь, если ты будешь двигаться неправильно. — Я чувствую, как он пожимает плечами. — Я никогда не встречал никого без наконечников на рогах, кроме тебя.

— Я особенная, — поддразниваю я. — И тебе это нравится.

— Ты очень особенная. — Хрипловатые нотки снова звучат в его голосе, и я бы хотела, чтобы его глаза светились в темноте, как мои, чтобы я могла их видеть. Но его глаза просто… темные. Достаточно скоро у него будет кхай, напоминаю я себе.

— Мы можем еще поцеловаться? — спрашиваю я его, прижимаясь ближе. Мой нос трется о его. — Мне нравится целовать тебя.

— Мы не должны. Вступать в отношения с гостями корабля противоречит правилам капитана, и я почти уверен, что ты подходишь под это определение. — Но его рука скользит вверх и вниз по моей руке, касаясь моей обнаженной кожи, а его хвост все еще переплетен с моим. — Я потеряю свою должность.

— Должность?

— Моя работа.

— Что такое работа?

Он усмехается.

— Как у твоего народа есть охотники. Я механик. Ну, и охранник. Я делаю и то, и другое.

Он не хочет терять положение в своем маленьком племени из-за того, что он прикасается ко мне, но, возможно, их обычаи суровы… или у него есть пара. Я делаю глубокий вдох. Что, если у него есть пара, и именно поэтому он не нашел отклика во мне? Я хватаю его за рога обеими руками и наклоняю его лицо к своему, прижимаясь лбом к его лбу, как будто это быстрее даст мне ответы.

— Мёрдок, — быстро говорю я. — У тебя есть пара?

— Что?

— Женщина? Пара? Семья? Комплект?

— Что? Нет. Я уже говорил тебе, я солдат. Был солдатом. — Я чувствую его тяжелый вздох в воздухе между нами. — Это здорово повлияло на меня. Я не могу втягивать в это семью. Никогда этого не хотел.

Я испытываю облегчение.

— Хорошо.

— Почему хорошо? — Похоже, его это забавляет.

— Потому что ты моя пара, и ничья больше.

Повисает долгая пауза.

— Что?

Я положила руку ему на грудь. Он все еще одет в свою дурацкую тонкую кожу. Он должен быть голым рядом со мной.

— Ты моя пара, а я твоя. Мы нашли отклик. Резонанс.

Глава 5

МЁРДОК

Пара?

Интересно, может быть, это один из языковых пробелов, и я ее неправильно слышу? Или, может быть, трудно сосредоточиться, когда ее великолепное, гибкое тело прижимается к моему, и она полностью обнажена, ее кожа обжигающе горячая и слегка влажная. Это заставляет меня представлять, как она выглядит при свете: все ее голубые изгибы, блестящая кожа, ее густые волосы, рассыпавшиеся по плечам, эти голые рожки… Мне приходится подавить дрожь, иначе я схвачу свой член прямо здесь. Мне нужно сосредоточиться на том, что она говорит.

— Ты говоришь — резонанс. Что это значит?

Ее нос задевает мой, и я думаю, что она собирается снова прижаться ко мне губами. Я никогда раньше не испытывал ничего подобного ее поцелую рот в рот. Я видел это в таких фильмах, которые ни одна порядочная женщина никогда не смотрит. И я читал об этом, но на самом деле никогда этого не делал. Все женщины, с которыми у меня были отношения в прошлом, были воспитаны в современном обществе, больше озабоченном гигиеной и борьбой с болезнями, чем интимностью прикосновения ее губ ко мне. Я редко даже прикасался к обнаженной коже. Но Фарли? Она не боится и не стыдится того, кто она есть, и она наслаждается ласками и прикосновениями, которых все остальные, кого я знаю, избегали бы.

Это придает прикосновению к ней запретный оттенок, тем более учитывая давние приказы капитана корабля. Я знаю, что если нас застанут вместе, меня вышвырнут в ближайшем порту и дадут выходное пособие. Это не значит, что я могу перестать гладить ее нежную кожу или что я могу оттолкнуть ее, когда она трется об меня, как кошка нилу, ищущая внимания.

— Резонанс? — она бормочет, ее голос сладок и мягок. Ее рука скользит по моей руке и вниз по груди, и она прижимает ладонь к хрящевым пластинам там. — Все начинается здесь. Кхай поет песню, чтобы дать мне понять, что я встретила свою пару.

— Поет? — Я прижимаю руку к ее груди, к тому самому месту, где она прикасается ко мне. — Здесь? Когда ты мурлычешь? — Даже сейчас я чувствую вибрацию в ее груди. Для меня это не похоже на песню, скорее на негромкое, ровное жужжание. Теперь, когда я думаю об этом, это действительно звучит немного музыкально. — Так что ты подразумеваешь под «нашли отклик»?

Она хихикает, и я чувствую, как ее язык скользит по моей челюсти, обводя ее контуры. Боги небесные, она чувственна.

— Как ты думаешь, что это значит?

— Секс, — говорю я прямо, и обрубок моего хвоста сжимает ее в своей навязчивой хватке. — Много-много секса. Но я предполагаю, что есть нечто большее.

— Я скажу тебе, когда мы снова поцелуемся, — поддразнивает она и снова утыкается носом в мой нос. Ее рука поднимается вверх по моей рубашке, пальцы пробираются за воротник, чтобы она могла коснуться моей кожи. Я не думаю, что она может разобраться с застежками, потому что она дергает меня за переднюю часть одежды, а затем сдается. Я должен оттолкнуть ее, но все во мне хочет больше ее невинных прикосновений, больше исследований и ласк. Я расстегиваю рубашку, и она отвечает счастливым вздохом, ее руки скользят по моей груди, исследуя меня.

— Ты хочешь поцелуев? — спрашиваю я, проводя