По праву крови - Ксения Родионова

от любопытных глаз с улицы. Аккуратные калитки отделяли улицу от дорожек, которые вели к дому того или иного учёного. Листья кустов уже начинали алеть.

Я решила воспользоваться трамваем, чтобы не привлекать лишнего внимания к своему появлению. Погода располагала к прогулке. Трамвайная остановка находилась в конце улицы в тени раскидистого клёна. Двое мужчин негромко беседовали, когда я подошла. Я узнала в одном из них коллегу отца по лабораторным исследованиям. Он заметил меня, вежливо кивнул, поздоровался и выразил соболезнования. Его собеседник присоединился к нему. Я испытала облегчение, когда после этой формальной церемонии мужчины вернулись к своей беседе и больше не обращали на меня внимания. Вскоре приехал вагон, он неспешно сбавил ход и остановился напротив остановки. Мужчины пропустили меня вперёд в проем без дверей, предложив руку, чтобы подняться. Я заняла место у окна. Отсюда я могла наблюдать за водителем в его кабине. Трамваи, как и другой транспорт, управлялись кинетической силой, эту энергию использовал машинист. Я видела, как он совершает движения руками над разнообразными кругами силы на панели перед ним. Соответствующие алхимические круги были наложены на колеса и детали движителя. Машинист использовал энергию своего кристалла для приведения механизма в движение.

Трамвай неспешно ехал, постукивая колёсами, я рассеянно наблюдала за ходом жизни за окном. После похорон родителей я покинула город, чтобы разобраться в своих чувствах, и поняла, что больше не желаю возвращаться к городскому ритму. По мере того, как вагон приближался к центру города, количество прохожих увеличивалось, становилось более шумно. В городе все было по-прежнему: в лавке сувениров трещали механические игрушки и хохотали дети, из пекарни доносился аромат свежего хлеба, у кафе на улице выставлены столики, за которыми гости трапезничали и громко беседовали, кто-то спешил со стопкой бумаг через дорогу, на углу две женщины ругались, на остановках входили и выходили пассажиры. Каждый угол улицы был наполнен суетливой жизнью.

Я замерла у входа в здание Академии, раздумывая над тем, стоит ли сейчас развернуться и пойти прочь. Невероятным усилием воли я заставила себя сделать шаг, другой и открыть двери. В животе появилось неприятное ощущение, будто сердце пропустило удар, и по телу поднялась волна жара.

— Добрый вечер, мисс Демаре, — приветствовал меня охранник. — Вас уже ждут в банкетном зале. Позвольте Вас проводить.

Он вышел из-за стойки и указал направление. Я прекрасно знала, где располагался банкетный зал, но нормы приличия требовали соблюдения протокола поведения. Я заметила объявление о вечере памяти о погибших в крушении поезда на стенде рядом с объявлениями о продаже книг и расписанием на новый учебный год. Десятки людей перестали существовать в этом мире, а сотни других продолжали свои обычные дела и каждый день будут приходить учиться и работать в эти стены. Мои родители были среди жертв этого крушения. Формально мероприятие было посвящено всем им, но только мистер и миссис Демаре имели прямое отношение к Академии, поэтому в большей степени люди здесь говорили о них. Тем не менее, были приглашены родственники всех погибших.

Охранник остановился перед массивной дверью и украдкой глянул на меня, видимо, понимая мое желание сбежать.

— Примите мои соболезнования, мисс Демаре.

— Благодарю, — я улыбнулась и вошла в зал.

За дверью оказалось гораздо больше людей, чем я ожидала. Я намеренно припозднилась, чтобы пропустить вступительные речи и другие церемонии. Это, конечно, могло произвести плохое впечатление на некоторых членов Академии, но я мало заботилась об их мнении и всегда могла использовать в качестве оправдания горе утраты. Слушать речи о деяниях родителей было выше моих сил.

Стоило мне оказаться в зале, набитом академиками и другими людьми, ко мне тут же вереницей потянулись соболезнующие. Каждый выражал свою скорбь от утраты столь замечательных учёных и сочувствие. Я вежливо улыбалась и выслушивала каждого. В один момент передо мной оказался ректор Академии и завёл долгий разговор о работе отца, его достижениях, влиянии на алхимические науки и прочих заслугах. Я перестала слушать его где-то после третьего предложения, ухватила с подноса у официанта бокал с вином и использовала его как щит между собой и ректором. Ректор Бирнисон был человеком почтенных лет и имел очень большой жизненный опыт, отчего мысли его часто перескакивали с одной идеи на другую и обратно, он начинал повторяться. Я сосредоточилась на пузырьках в бокале, иногда вежливо кивая и поглядывая на Ректора Бирнисона. На лацкане его пиджака блестела двойная брошь с цепочкой, в одной из половинок сверкал камень силы серого цвета. Я отметила изысканность ювелирной работы. Мастер, изготовивший эту брошь, был отличный знатоком своего дела, тонкие витые линии металла охватывали камень, словно миниатюрные лозы, во второй половинке броши сверкал темно-зеленый изумруд в аккомпанементе мелкой россыпи синеватых кристаллов.

Ректор Бирнисон наконец умолк, отвлеченный кем-то из гостей, я вынырнула из пучины размышлений и рассеянно поблагодарила его за участие. Я надеялась скрыться в каком-нибудь уголке и не привлекать к себе внимания, чтобы как можно меньше разговаривать с людьми, но это оказалось непросто. На пути к менее людному, как мне казалось, коридору, я была остановлена ещё несколькими сочувствующими и их товарищами, желавшими выразить свои соболезнования. Двое из них были также родственниками других погибших. Я выслушала их, они немного рассказали о том, как справляются с переживаниями.

В конце концов, я оказалась у галереи с окнами во внутренний двор. Здесь было не так много людей, в основном из-за того, что официанты циркулировали по большому залу, не достигая входа в галерею. Я надеялась, что пропустила торжественные речи, но надежды не оправдались. Ректор Бирнисон призвал собравшихся к тишине и начал важно говорить об огромной утрате для общества и науки. Его голос, усиленный камнем в броши, разносился по залу, перекрывая гул шепотков. Далее Ректор стал перечислять имена всех погибших и коротко говорил об их участии в жизни города и страны. Я прислонилась к стене между оконными рамами, вполуха слушая выступление старика и осматривая собравшихся.

Через какое-то время я обнаружила, что тереблю свой камень силы, вставленный в подвеску на браслете. В отличие от многих, вероятно, почти всех присутствующих, мне не нужен камень, чтобы использовать силы преобразования и алхимические круги. Я, как и мои родители, могла управлять энергиями напрямую, без фокусирующего камня. Однако никто не должен знать об этом, поэтому я с раннего детства была обучена прятать свои возможности. Я получила свой камень силы, как положено, в шестилетнем возрасте. Первое время он был вставлен в простой кулон, который