Все проклятые королевы - Паула Гальего

Она меня не слышит. Она продолжает, и снова, и снова… пока не вынуждает солдата отступить, сделать неловкий шаг назад, поднять меч, чтобы защититься, и тогда… я замечаю рукоять её кинжала, торчащую из его горла.

Среди оглушительного грохота сражения их взгляды встречаются. Его глаза полны ужаса и ярости; её — неподдельного удивления. Капля крови стекает с губ солдата, который в последнем усилии яростно шепчет:

— Ты пойдёшь со мной.

И я с ужасом понимаю, что выражение в глазах Одетты — не радость от победы, а осознание поражения.

Его рука, бессильно опустившись, открывает кинжал, который он вонзил в грудь Одетты.

Все мысли покидают меня, и я беспомощно наблюдаю, как тело стражника падает, увлекая за собой Одетту, которая всё ещё держит в руках свой кинжал.

— Одетта! — Мой голос не узнать, он хриплый и надломленный.

Как только она падает на пол, тут же начинает двигаться. В ней ещё осталась сила, и, когда она поворачивается и ищет меня взглядом, я понимаю, что она тянется ко мне. Корона с рубинами соскальзывает с её головы и остаётся лежать на полу, забытая, пока мы оба ползём друг к другу, словно никому уже не нужны, словно больше нет ни смысла, ни надежды.

Я хватаю её за руку, игнорируя боль, которая сейчас не может меня остановить — не теперь. Подтягиваюсь ближе, кладу руку ей на талию, туда, где кровь, не принадлежавшая Эрис, теперь окрашивает её платье. Сами того не осознавая, мы оба тянемся к кинжалу, торчащему из её груди. Он погружён глубоко, под левую ключицу, почти наполовину, и кровь всё равно льется, несмотря на сталь, что, казалось бы, должна закупорить рану.

Я пытаюсь прижать рану пальцами, осторожно, чтобы не сдвинуть клинок, и режу руки об его острие, но мне всё равно. Сейчас ничто не имеет значения, пока она смотрит на меня, смотрит и…

— Вынь его, — просит она, её голос дрожит.

— Если я его вытащу, ты истечёшь кровью, — объясняю я.

— Я хочу обнять тебя, Кириан, — говорит она неожиданно. — А с ним я не могу.

И я понимаю. Понимаю, что она просит, но не могу принять. Качаю головой, хватаюсь за её платье, рву кусок ткани, чтобы прижать к ране, обездвижить сталь и поставить её на ноги.

— Я вытащу тебя отсюда. Я…

Но прежде чем я успеваю что-то сделать, Одетта сама сжимает рукоять кинжала и рывком вырывает его, её крик обрывается на полуслове, будто боль забрала все силы.

— Нет… — шепчу я. — Нет…

Прижимаю рану руками, и жар её крови что-то пробуждает во мне.

— Кириан… — зовёт она меня. — Кириан…

Её глаза наполняются слезами; глаза, что не принадлежат Лире. Они больше и насыщенного зелёного цвета…

— Я не могу вернуться в своё тело, — шепчет она в панике. — Я не хочу умирать в чужом теле, Кириан.

Мои руки дрожат.

— Ты не умрёшь. Я не позволю тебе умереть.

Одетта сжимает веки, и, словно под чарами, её лицо начинает меняться: скулы, линия челюсти, нос, кожа… Чёрные волосы становятся рыжими, и ее тело меняется в моих руках… Но это длится лишь миг. Вскоре настоящий облик Одетты исчезает, и она снова становится Лирой.

— Я не могу, — шепчет она в муке. — Не могу удержать.

Замечаю, что кровь больше не льётся столь так сильно.

— Одетта, я выведу тебя отсюда. Я не позволю, чтобы…

Не успеваю договорить. Что-то обрушивается на моё плечо, и сильный удар ногой отбрасывает меня прочь от неё. Чувствую глухую боль в затылке и, лёжа на мраморном полу, вижу, как Одетт с трудом опираясь руками о пол, тянется к кинжалу, что пронзал её грудь, и с яростью выкрикивает моё имя.

В следующий миг новый удар погружает меня во тьму.

Глава 1

Одетт

Слышу голоса. Много голосов.

Затем, спустя время, я начинаю слышать лишь один.

— Лира… — шепчет он. — Лира, прошу, очнись.

Но я не хочу, чтобы он звал меня так. Не хочу больше быть ею. Не хочу быть кем-то другим. Но не могу сказать ему этого, потому что слова застревают в моем горле, сжавшемся от боли. Болит всё. Тяжесть одеял на моей коже, постоянная тряска и качка, усилие, с которым я пытаюсь дышать.

Понимаю, что это Нирида говорит со мной, что это её голос, который каждую минуту умоляет меня очнуться, заговорить, прийти в себя…

В какой-то момент, не зная, где я и когда это происходит, я всё-таки нахожу силы заговорить.

— Кириан, — шепчу я.

Это всё, что я могу себе позволить.

Всё остальное приходит позже: запах дождя в воздухе, влажный холод на щеках, тихое ржание лошадей…

Мы больше не в замке Уралур. Мы больше не в тронном зале, на мраморных полах, покрытых кровью и телами…

— Стойте! Остановитесь! — доносится голос, который я хорошо знаю. В этот момент покачивание прекращается, исчезает стук копыт, и Нирида говорит тише, наклонившись ко мне ближе: — Лира, — зовёт она меня. — Лира, ты в порядке? Ты слышишь меня?

Она продолжает звать меня именем, которое мне не принадлежит, и это может означать только одно — Кириан…

Когда мне удаётся открыть глаза, я вижу её склонившейся надо мной. Её волосы заплетены в растрепанную светлую косу, и хотя кровь на её лице уже смыта, на нём заметны следы побоев.

Над её плечами я вижу небо: тяжёлое, покрытое плотными тучами, без единого проблеска синевы.

— Кириан, — повторяю я.

Мой голос звучит сломленно, словно оторван от реальности.

На её лице мелькает тень, прежде чем она глубоко вздыхает и произносит:

— Всё в порядке. Ты спасла его.

Все мое существо, все мое тело кричит, что она лжет. Но я не в силах ей об этом сказать.

— Кириан… — молю я.

Она, должно быть, понимает. Сжимает губы, сглатывает и оборачивается назад. Благодаря этому я могу увидеть деревья и солдат на лошадях вдалеке. Мы в лесу, и пока она не приказала остановиться, мы, видимо, были в движении.

— Он ранен, как и ты, в тяжёлом состоянии. Врачи говорят, что рана глубокая, но есть надежда. Мы везём вас к границе Сулеги, в последнюю деревню перед перевалом. Там нас будут ждать соргинак.

Соргинак?

Это и есть моя надежда? Должно быть, со мной действительно все плохо. А Кириан… что же с ним…

Я снова произношу его имя, и что-то меняется в выражении лица капитана. Она берёт меня за руку, крепко сжимает её и вновь обещает, с тем оттенком раскаяния, что бывает