Милость крестной феи - Мария Заболотская

приглашение, но все же, помедлив, робко коснулась его холодной ладони и беззвучно перебралась через подоконник, немного стыдясь того, что ее босые ноги оставляют всюду грязные следы.

Ашвин, тихо приоткрыв двери своей комнаты, выскользнул в коридор, прислушиваясь к шорохам старого дома. Эли шла за ним след в след, от волнения не в силах произнести и слова.

– Кажется, она сегодня отпустила слуг, – прошептал он, пройдя к лестнице, ведущей вниз. – Плохой знак… Слушай! Сама она не спит: это ее шаги там, в гостиной. Видишь – я был прав, она их ждет…

И от слов этих, произнесенных совершенно равнодушным голосом, повеяло чем-то пугающим, как будто там, внизу, затаилась огромная ядовитая змея, поджидающая добычу. Быть может, произнеси Ашвин их как-то по-другому – Эли бы решила, что он от волнения наговаривает на госпожу Кларизу, вменяя ей в вину всего лишь совпадение, но обвинение было произнесено так бесстрастно и уверенно, что не приходилось сомневаться: Ашвин знает гораздо больше о темной стороне человеческой души и о предательствах, чем она сама.

– Ты все равно должен бежать! – с горячностью сказала Эли.

– Бежать… – повторил Ашвин с горечью. – Всю свою жизнь я от кого-то бегу – и никто не объясняет, что за опасность мне грозит. Только повторяют: тебя хотят убить, тебя непременно убьют, если найдут… Это так утомляет! – и он, тихо и мрачно засмеявшись, повернулся, направляясь обратно в свою комнату.

Эли ничего не оставалось, кроме как тихонько последовать за ним.

– Что?.. Но почему?! – она, ничего не понимая, заговорила, лишь когда затворилась дверь, вряд ли способная защитить от ночных непрошеных гостей. – Неужели ты собираешься просто ждать, когда за тобой придут?

– Ты ничего не понимаешь, лесная девочка, – промолвил Ашвин, усевшись у давно остывшего камина и уставившись в пустоту. – Ты не знаешь, каково это – жить скрываясь. С каждым годом все меньше рядом близких людей – они исчезают, выполнив свой долг или презрев его. Ты не имеешь права ни на миг позабыть, что вокруг тебя смыкается круг и всюду подстерегают враги… Еще никто не говорит правды, лишь предупреждают, что тебе уготована особая судьба, и передают из одних верных рук в другие…

– «Особая судьба»! – с отвращением вскричала Эли, не сдержавшись. – Хуже напасти не бывает!..

– Странно, – Ашвин хмыкнул, – обычно все говорят, что особая судьба – редкий и ценный дар…

– Только не я, – сказала Эли решительно. – Я знаю цену таким дарам – и она очень высока!

– Но не всегда от них можно отказаться. Иногда нужно просто принять свою судьбу… – грустно сказал Ашвин и вновь притих, глядя на золу.

– Вот уж не соглашусь! – пылко воскликнула Эли, немного обиженная тем, что Ашвин считает, будто она ничего не понимает в предназначении, роке и особых дарах. – Да с чего ты взял, что это твоя судьба? Кто тебе про нее сказал – какая-то зловредная фея?

– Фея?! – переспросил порядком удивленный Ашвин. – При чем тут детские сказки? Я говорю о действительности, где не бывает никаких чудес. Разве ты не видишь – рядом со мной из верных людей оставалась одна Клариза, да и та меня предала… Куда бежать? Зачем? Я устал от всего этого и не вижу более смысла уходить от судьбы. Пусть приходят за мной и делают то, что им угодно. Быть может, я хотя бы узнаю, от чего я скрывался все эти годы…

– Ох, ну хоть тут обошлось без феи, – пробормотала Эли, пропустив мимо ушей почти все его остальные доводы. – Раз тебя никто не проклял – уже хорошо! Мне ли не знать… Из того, что ты сказал, я все равно не поняла – отчего ты не можешь сбежать? Оставь тетушку, раз она к тебе так дурно отнеслась, и спасай свою жизнь!

Ее простой совет застал Ашвина врасплох. Он не знал, что возразить, однако и согласиться не мог: воспитанный в одиночестве, недоверии и недомолвках, привыкший повиноваться некой высшей воле, спасающей его от таинственной опасности, он не представлял, каково это – полагаться на самого себя в принятии решений. И то, что для Эли казалось очевидным, для него было совершенно чуждым и непонятным.

– Но я буду… один! – наконец сказал он с некоторой озадаченностью.

– Зато ты будешь жив!

– Я не знаю, куда мне идти, – взгляд Ашвина стал немного виноватым и смущенным, но даже это было куда лучше, чем прежние покорность и безразличие.

– Как будто раньше ты это знал!

– Мне говорили, что придет время и мне расскажут правду о моей особой судьбе, а до того…

– Ашвин! – Эли, ощутив прилив храбрости, схватила его за руки и притянула к себе так близко, как только могла, и в висках у нее застучала жаркая кровь. – Послушай меня! Возможно, никакой особой судьбы нет. Представь, что все это был обман, морок, и ты с этой минуты волен жить так, как тебе хочется, – не ожидая, когда тебе поднесут предназначение на блюдечке! Разве жизнь твоя станет пуста и бессмысленна, если из нее вычесть слова каких-то странных людей, которые даже не объяснили тебе, что имеют в виду?

– А феи – объясняют? – вдруг спросил Ашвин.

– О да, феи объясняют, да еще как! – воскликнула Эли, невольно вздрогнув. – Но тебе лучше не знать, каково это – получать подарки от фей. Без них жить куда проще… Вот что я скажу: если тебе нужно, чтобы верный человек вел тебя за собой, оберегая от опасностей, – прошу тебя, Ашвин, иди со мной. Я не брошу тебя в беде и останусь рядом, пока ты будешь в этом нуждаться, – преданнее помощника ты не найдешь. Хотя бы сегодняшнюю ночь проведи вне дома! А потом… потом мы найдем приют получше. Главное – не попасться этим злым людям. Ох, знал бы ты, сколько зла в той женщине, что ищет тебя!..

Глава 13

Ашвин слушал ее внимательно, хмурясь и потирая пальцами виски. Временами взгляд его прояснялся и становился недоверчивым – надо же было подпустить так близко чуднýю замарашку, рассказывающую о феях! – а затем вновь затуманивался от безысходной тоски, и тогда юноша смотрел на Эли с надеждой, как будто видел в ней духа-покровителя, пришедшего из темной жуткой чащи. Проклятие девушки, составленное феей хитро и зло, не позволило бы Ашвину влюбиться в Эли – хорошенькую нарядную девушку, с которой он танцевал на балу, но оно не смогло запретить ему очароваться Эли – созданием леса, желавшим помочь так бескорыстно и самоотверженно.

– Могу ли я тебе верить? – спросил он взволнованно, живо, словно придя наконец-то в себя. – Почему ты пришла на помощь? Почему так добра ко мне?

Настало время Эли помрачнеть: она поступила так потому, что была во власти собственного наваждения, – но кто будет рад такой правде?

– Я вовсе не добра, – сказала она угрюмо. – Добры те, кто выбирают, какой поступок совершить, – и удерживаются от плохого. А я… я обречена на то, чтобы помогать тебе. Не спрашивай больше, почему я здесь. Просто прими мою помощь и знай, что я готова спасти тебя ценой собственной жизни.

– Но мне не нужна такая жертва! – запротестовал Ашвин.

– Не тебе это решать, – отрезала Эли, посмотрев на него исподлобья.

Чутье верно подсказало девушке, в чем нуждается Ашвин, чтобы принять решение. Если разобраться, юноша получил ту жизнь, от которой некогда пытались уберечь Эли ее родители: его с раннего детства хранили от таинственной опасности, не позволяя заводить ни с кем дружбу и объясняя этой угрозой всевозможные ограничения свободы воли; прятали в стенах уединенных домов, приставив строгих опекунов; туманно говорили о некоей особой судьбе, правду о которой ему суждено узнать в нужный час. Нрав юноши был настолько добр, что даже все это не смогло ожесточить Ашвина или превратить в угрюмого одиночку, но вынужденная привычка полагаться на чужие решения, не имея возможности в них усомниться или оспорить, лишила его и воли к жизни, и самого жизнелюбия. Чем меньше человек знавал счастья – тем меньше поводов у него бороться за свою жизнь. А судьба Ашвина – это читалось