В самом Сердце Стужи. Том III - Александр Якубович

Но я понимала, что между нами навсегда может остаться ледяная стена, которую я воздвигла в нашу первую ночь. Сколько бы мы не смотрели друг другу в глаза, сколько бы не держались за руки, сколько бы времени не проводили вместе за работой, преодолеть эту стену мой муж не мог. Его убеждения, его мнение, его стремление к болезненной правильности в ущерб собственным желаниям тяжкой гирей приковывали его к той стороне, не позволяя преодолеть препятствие. Король Эдуард считал, что сумел усмирить и покорить этого мужчину такой мелкой махинацией с женитьбой, но знал бы наш король, сколь тяжелы цепи, в которые барон Виктор Гросс может заковать себя сам!

Будь я обычной женщиной, мы бы навсегда остались по разные стороны. Я — соответствуя образу покорной супруги, ждала милости. Он — следуя собственным взглядам, ожидая моего ответа. Хватка барона ослабла, корни странного чернильного дерева расплелись, превратившись обратно в вымазанные пальцы.

И даже сейчас, когда все было высказано прямо и в лицо, когда я все еще чувствую остатки тепла его ладони, когда осознаю, какой же глупой была, он все равно будет ждать.

И я сделала то, что должна была сделать еще в ночь после свадьбы. Я подняла руки и, обхватив мужа за шею, буквально бросилась в объятия этого странного мужчины. Чтобы больше никогда его не отпускать.

Виктор Гросс решил, что он не пьет до захода солнца. Это было его непреложное правило. Но именно я наливала ему в кубок за нашей вечерней трапезой. В этом я видела суть того, что он назвал взаимностью.

Сейчас я не чувствовала запаха вина от мужа, как это было в нашу брачную ночь, но губы Виктора Гросса пьянили меня куда сильнее любого из вин.

Глава 6

Виктор

Тонкие руки, обхватывающие мою шею, горячее сбивчивое дыхание, затянутая в плотную ткань платья узкая талия под моими ладонями и обжигающие губы. Когда Эрен попыталась отстраниться в первый раз, я только дал ей сделать вдох, после чего подхватил на руки и вполоборота усадил к себе на колени, крепче прижимая жену.

Вопреки моим страхам, что сейчас она начнет смущаться, бить меня кулачками в грудь или пытаться освободиться любым другим доступным способом, Эрен лишь улыбнулась, после чего вновь обвила мои плечи и шею руками и, прижавшись ко мне всем телом, опять погрузила нас обоих в долгий и нежный поцелуй.

Я даже не думал, что мы дойдем до этого этапа прямо сегодня, всегда считал, что сближение будет происходить постепенно. Но вот, после череды неловких слов и молчаний, сразу после разговора, который дался мне невероятно тяжело, вместо ожидаемого хмурого смятения Эрен просто бросилась на меня как дикая кошка. В ее движении чувствовалось какое-то отчаяние, будто бы она боялась, что я вот-вот исчезну и меня срочно нужно поймать. В этом ее поступке не было типичного для графской дочери смирения и покорности, как не было и холодного расчета. Эрен просто бросилась вперед, как в омут, совершенно не представляя, что будет дальше. Ведь в одном она была права — я ее отвергал, сознательно отвергал.

Много раз в своей голове я прокручивал сценарии того, а что будет, если я повернуть к ней в постели и просто положу руку ей на живот или грудь. Если коснусь кончиками пальцев бледной щеки, если вновь поцелую в тонкую шею? Мы столько времени провели вместе, сколько раз она краснела от моих слов и взглядов! Так что исход таких действий предсказать было несложно.

Но я боялся ее сломать. Боялся, что этот девичий стан, который сейчас с гибкостью кошки прижимается ко мне, превратится в безжизненную деревяшку. Боялся, что горячее дыхание окажется лишь плодом моего воображения, и что она вновь начнет стараться даже не подавать признаков жизни.

Получать отказы сложно, это всегда болезненно. Но получать повторный отказ от девушки, с которой тебя не просто насильно поженили, но в которую ты уже влюблен — невыносимо.

Я не влюбился в нее с первого взгляда, так бывает только в плохих книгах, романтичном кино или у зеленых подростков. Я был уже слишком зрел для того, чтобы повестись только на стройную фигуру, милое личико и серые глаза. Но чем больше я узнавал Эрен, чем больше мы проводили вместе времени, чем больше общались, тем сильнее становилась моя уверенность в том, что в мои руки попала превеликая ценность.

Эгоистичное знание, что она никогда не сможет уйти от меня, ведь законы этого мира и этого государства не подразумевали развода по причине «не сошлись характерами», грело мне душу, но в то же время вызывало невеселые мысли о том, что Эрен просто вынуждена быть рядом.

Я был жадным человеком, наверное, самым жадным из всех, кого я когда-либо встречал в обоих мирах. Но мое стяжательство было направлено не просто на финансы или материальные блага, а на всю жизнь целиком. Годы в инвалидном кресле сделали меня черным завистником. Не из тех, которые просто хотят так же, как у других, а из тех, кто готов был бы убить за чужие возможности. Не существовало в прошлом мире такой мерзости или преступления, на которое я бы не был внутренне готов, если бы это железно гарантировало мне возвращение возможности ходить. К сожалению, таких вариантов у меня не было и мне приходилось влачить жалкое существование российского инвалида-колясочника.

И сейчас я столкнулся с отголосками этой черной зависти, которая жила внутри моего сердца. Я жаждал Эрен, но не как вещь, которой она была готова стать для меня, не как женщину. Я жаждал покорить ее целиком, приковать ее к себе цепями не только телом — за меня это сделал король Эдуард и местные законы — но и душой. Чувство, которое я впервые осознал и сформулировал, стоя в темной комнате над спящей Эрен, не исчезло за прошедшие месяцы, оно укоренилось во мне, дало не просто ядовитые ростки, а окрепло в полноценное мерзкое древо.

Я знал, что по местным меркам я был красив и успешен. Высокий рост, огромная физическая сила, воинские навыки и жалованный титул выводили меня в тот самый один процент элитных мужчин, в которые мечтает попасть каждый. Но чтобы получить то, чего я желал от Эрен, этого все еще было недостаточно.

Я хотел, чтобы она смотрела только на меня. Чтобы видела только меня. Чтобы была только