Жена двух генералов драконов (СИ) - Кристина Юрьевна Юраш

Сад был тих и мрачен. Луна, словно спрятавшись за густыми облаками, не освещала его, и он казался заброшенным. Я шла по узкой тропинке, утоптанной множеством ног, но сейчас она казалась бесконечной. В воздухе витал запах сырости и увядших листьев.

И сейчас я просто шла.

К теплу.

К свету.

Как тот мотылёк, который бился о стеклянный колпак фонаря.

Чем ближе я была к дому, тем сильнее мне хотелось обернуться.

Свет из окон слабо пробивался сквозь плотные шторы, создавая причудливые узоры на земле. Я остановилась на пороге, чувствуя, как холод ночи проникает под одежду.

Но уже на пороге я остановилась.

Нет! Я так не могу!

Я должна знать!

И я обернулась.

Сад был погружён во тьму. Фонарь, тот самый, у которого я оставила записку, горел тускло, словно умирающий глаз.

Его свет был едва заметен, и казалось, что он вот-вот погаснет. Свеча, которую я оставила, была погашена.

Бумаги не было.

Сердце сжалось в груди.

Первая мысль: «Ветер сдул». Но в саду царила тишина. Ни один лист не шелохнулся, ни одна травинка не дрогнула. Ветра не было. Значит, кто-то погасил свечу. Кто-то взял бумагу.

Сердце замерло.

Я вглядывалась в темноту, ища тень, движение, дыхание.

Но там было пусто.

И вдруг я вспомнила. «Не оглядывайся», — прошептала я себе, но было уже поздно.

Я резко развернулась и вошла в дом.

Дверь захлопнулась за мной, и я почувствовала, как мир вокруг меня стал другим.

Я прижала ладонь к груди.

Сердце билось так, что казалось, оно вот-вот разорвётся. Я сделала несколько шагов вглубь холла, пытаясь успокоиться. Но надежда и страх не покидали меня.

Он пришёл. Он ответил. Он — здесь.

Глава 24

И в этот момент внутри меня что-то сломалось.

Нет — что-то восстановилось!

Я больше не боялась.

Я больше не плакала.

Я больше не просила милости у судьбы.

Я нашла ниточку.

Тонкую, почти невидимую, но невероятно прочную. Она вела сквозь мою тьму, сквозь все те тени, которые когда-то казались мне непроходимыми.

И я не отпущу её.

Я буду идти за ней, несмотря ни на что, потому что теперь я знаю, что в конце этого пути меня ждёт нечто большее, чем просто тьма.

Не помню, как добралась до своей комнаты. Дверь захлопнулась за мной с глухим звуком, словно отрезая меня от остального мира. Я рухнула на кровать, не раздеваясь, и закрыла глаза. В голове роились мысли, но они были какими-то далёкими, словно эхо в пустой пещере. Я больше не хотела бороться. Не хотела искать ответы. Я просто хотела исчезнуть.

Но что-то внутри меня не давало покоя. Что-то, что заставляло моё сердце биться чуть быстрее. И я уснула.

Я проснулась.

Не от крика.

Не от боли.

От света, пробивающегося сквозь плотные шторы. Свет был мягким, тёплым, словно прикосновение летнего солнца с легкой золотинкой приближающейся осени. Он обволакивал меня, даря ощущение покоя и умиротворения.

Я открыла глаза.

Мир вокруг изменился.

В комнате стало светлее, воздух наполнился свежестью. Я почувствовала, как что-то внутри меня изменилось. В теле появились новые силы, в голове — ясность, а в сердце — цель. Я больше не была той, кто потерялась во тьме. Я была кем-то другим.

Я встала.

Не медля.

Не сомневаясь.

Подошла к зеркалу, висящему на стене. Зеркало отразило меня — бледные щёки, тени под глазами, растрёпанные волосы, но в этом отражении было что-то новое. Что-то, что говорило мне: «Ты можешь это сделать».

— Сегодня, — сказала я своему отражению, глядя прямо в глаза, — я сделаю то, чего не делала уже давно!

Они уже сидели за столом, когда я открыла дверь.

Тётушка Маргарет — в своём вечном чёрном,

с зонтиком на коленях, словно боялась, что солнце и здесь найдет ее и ослепит ее.

Доктор Меривезер — с чашкой кофе, взъерошенный, но бодрый. Агостон — в парадном мундире, с лицом, на котором читалось: «Я не спал всю ночь. И я знаю, что ты тоже».

— О, господи, — начала тётушка, не дожидаясь, пока я сяду, — какая ужасная была буря! Я думала — крыша слетит! Я думала — дом рухнет! Я думала — мы все погибнем! И, конечно, всё это — после такой свадьбы!

Она сделала драматическую паузу.

— Я сразу сказала: «Упавшее кольцо — плохая примета!» А вы не слушали! А теперь посмотрите — дерево упало на комнату!

Она вздохнула, словно понесла тяжкое бремя.

— Это кара за нарушение традиций.

Глава 25

Агостон оторвался от газеты. Поднял бровь.

— Тётушка, — сказал он саркастически вежливо, — вы, конечно, правы. Но ладно мы! Мы их нарушили. За что пострадала половина столицы, оставшись без крыши над головой? И Берфольский мост, который вчера просто смыло в реку! Они в нашей свадьбе не участвовали. Мы их даже не приглашали! Или просто родились в один день с несчастной невестой?

Он посмотрел на доктора, который водил ложкой по недопитому кофе.

— Пишут, мост снесло. Вы, доктор, теперь, видимо, намертво привязаны к нашему гостеприимству.

Тётушка фыркнула.

— Вы издеваетесь, Агостон!

— Нет, — ответил он, ставя чашку. — Я анализирую. И прихожу к выводу: если это кара, то она несправедлива. А если несправедлива — значит, не божественная. Значит, это просто буря. А не ваше личное пророчество.

Тётушка побагровела.

— Вы неуважительно относитесь к традициям!

— А вы — к логике, — парировал он. — Но, боюсь, в этом доме логики больше, чем традиций.

— Вы относитесь к мертвым без должного почтения! — возмутилась тетушка.

— Да и к живым особого почтения не питаю, — усмехнулся генерал, глядя на нахохлившуюся тетушку, которая посмотрела на него, как инквизитор на ведьму.

Я едва сдержала улыбку.

Но внутри — смех.

Горький, но живой.

Я села за стол.

Никто не удивился.

Никто не ахнул.

Но я видела — взгляды скользнули ко мне. Даже Агостон посмотрел.

— Тетушка, а что вы здесь делаете? Вы к нам в гости? — спросила я, не понимая, как тетушка оказалась у нас дома, если еще недавно уехала.

— Ах! Моя дорогая! Ты же не знаешь! Мой дом разрушен бурей! Крышу моего поместья унесло почти на сто метров. Залило все! Картины, гобелены! — причитала тетушка. — Сейчас его пытаются восстановить! Но я не знаю, надолго ли это