Мэгги Стивотер - Дрожь

— Сейчас не весна. На дворе сентябрь.

Я не самый тонкий психолог, но мне показалось, что в глазах у него промелькнуло беспокойство, прежде чем они вновь стали непроницаемыми.

— Это не очень хорошо, — заметил он. — Могу я попросить тебя об одной услуге?

Я снова невольно закрыла глаза, потому что его голос не должен был быть мне знаком, однако же был и затрагивал во мне какие-то глубокие струны, точно так же, как и его глаза в волчьем обличье. Принять это оказалось куда сложнее, чем я себе представляла. Я открыла глаза. Он никуда не делся. Я сделала еще одну попытку закрыть глаза и снова открыть их. Он оставался все на том же месте.

Сэм рассмеялся.

— У тебя что, эпилептический припадок? Может, тебе стоит прилечь рядышком?

Я сердито взглянула на него, и он до ушей покраснел, сообразив, насколько двусмысленно прозвучали его слова. Я поспешила сгладить неловкость, ответив на его вопрос.

— Что за услуга?

— Мне... э-э... нужна какая-нибудь одежда. Я должен убраться отсюда, пока они не обнаружили, что я не обычный человек.

— Каким образом? Хвоста я у тебя не вижу.

Сэм поднял руку и затеребил повязку на шее.

— Ты с ума сошел?

Я попыталась перехватить его руку, но не успела. Он стянул бинты, и под ними обнаружилось несколько свежих швов, тонкой ниточкой пересекавших затянувшийся рубец на коже. Ни кровоточащей раны, ни каких-либо следов выстрела — лишь блестящий розовый рубец. У меня отвисла челюсть.

Сэм улыбнулся, явно довольный произведенным впечатлением.

— Ну как, ты все еще считаешь, что они ничего не заподозрят?

— Но было же столько крови...

— Угу. Пока текла кровь, кожа просто не могла затянуться. А как только рану зашили... — Он пожал плечами и сделал странный жест, как будто открывал небольшую книжку. — Загадка природы. В моем положении есть свои плюсы. — Тон его был легкомысленным, но в глазах сквозило беспокойство, он следил за мной, ожидая, как я отреагирую. Как я отнесусь к тому, что он существует.

— Дай-ка взглянуть, — сказала я. — Я просто хочу...

Я приблизилась к нему и кончиками пальцев коснулась рубца у него на шее. Прикосновение к нежной твердой кожице почему-то немедленно убедило меня в том, в чем не могли до конца убедить слова. Сэм взглянул мне в лицо и отвел глаза, не понимая, куда смотреть, пока я ощупываю бугристый шрам под грубыми черными стежками. Мои пальцы чуть дольше необходимого задержались на его шее, не на шраме — на гладкой, пахнущей волком коже рядом с ним.

— Ну да. Значит, тебе нужно свалить отсюда, пока они этого не увидели. Но если ты уйдешь под расписку или просто сбежишь, тебя попытаются выследить.

Он состроил скептическую гримасу.

— Не попытаются. Решат, что я какой-нибудь маргинал, у которого нет страховки. Собственно, так и есть. Во всяком случае, что касается страховки.

Я решила пойти напролом.

— Нет, они решат, что ты сбежал, чтобы тебя не отправили к психиатру. Они считают, что ты пытался застрелиться из-за...

На лице Сэма отразилось недоумение.

Я кивнула на его запястья.

— А, из-за этого. Это не я.

Я снова нахмурилась. Мне не хотелось говорить что-нибудь вроде «Тут нечего стесняться, тебя можно понять» или «Ты можешь все мне рассказать, я не стану тебя осуждать», потому что, честное слово, чем я тогда лучше Санни, которая решила, что он пытался покончить с собой. Но такие шрамы нельзя получить, просто споткнувшись на лестнице.

Он задумчиво потер запястье большим пальцем.

— Этот оставила моя мама. А другой — отец. Я помню, как они считали, чтобы сделать это одновременно. Я до сих пор не могу спокойно смотреть на ванны.

Смысл его слов дошел до меня не сразу. Не знаю, что стало причиной: его ровный бесстрастный тон, эта сцена, которую нарисовало мое воображение, или просто потрясение, вызванное событиями этого вечера, — только голова у меня внезапно закружилась. В глазах у меня потемнело, сердце заколотилось где-то в горле, и я мешком осела на липкий линолеум.

Не знаю, сколько времени я провела в отключке, — очнулась в тот момент, когда шторка отодвинулась, и заметила, как Сэм плюхнулся обратно в кровать, поспешно прикрыв шею повязкой. Надо мной склонился медбрат, помог мне сесть.

— Тебе нехорошо?

Я упала в обморок. Ни разу в жизни не падала в обмороки. Я похлопала глазами, пока у медбрата не осталась одна голова вместо трех, покачивающихся друг рядом с другом. И тогда я принялась врать.

— Просто я вспомнила, сколько было крови, когда я его нашла... ох...

Перед глазами у меня до сих пор все плыло, так что мое «ох» прозвучало вполне убедительно.

— Не думай об этом, — велел медбрат и ласково улыбнулся.

Мне показалось, что для случайного прикосновения его рука находится подозрительно близко к моей груди, и это обстоятельство укрепило мою решимость исполнить унизительный план, который только что пришел мне в голову.

— Я... мне так неудобно вас просить, но... — пробормотала я, чувствуя, как запылали у меня щеки. Это было почти так же ужасно, как если бы то, что я собиралась произнести, было правдой. — Не найдется ли у вас во что переодеться? Я... э-э... мои штаны...

— О! — воскликнул бедный медбрат. Похоже, его смущение усугублялось недавней попыткой пофлиртовать со мной. — Да-да. Конечно. Я сейчас.

Верный своему слову, он вернулся через несколько минут со сложенным медицинским костюмом тошнотворно зеленого цвета.

— Возможно, он будет немного великоват, но там есть веревочки, которые можно... в общем, разберешься.

— Спасибо, — буркнула я. — Вы не возражаете, если я переоденусь здесь? Он все равно сейчас ничего не видит.

Я кивнула на Сэма, который весьма убедительно притворялся спящим.

Медбрат скрылся за шторками. Сэм вновь открыл глаза, явно забавляясь.

— Ты что, сказала ему, что обмочилась? — прошептал он.

— Молчи уж, — прошипела я в ответ и запустила костюмом ему в голову. — Давай живее, пока они не обнаружили, что я их обманула. И учти: ты передо мной в большом долгу.

Он ухмыльнулся и принялся натягивать штаны под тонким больничным одеялом, потом стащил с шеи повязку и отстегнул с руки манжету для измерения давления. Избавившись от манжеты, он высвободился из больничной рубахи и влез в куртку от костюма. Монитор возмущенно запищал, по экрану поползла тонкая линия, возвещая медперсоналу о смерти пациента.

— Пора сматываться, — сказал он и двинулся к выходу из палаты, прячась за занавесками.

Пока он озирался по сторонам, я услышала, как в занавешенный отсек ворвались медсестры.

— Ему же дали снотворное, — донесся до меня голос Санни.