Мэгги Стивотер - Дрожь

Глава 13

Сэм

45 °F

Я перестал быть волком, но и Сэмом тоже пока не стал.

Я был утробой, готовой вот-вот исторгнуть на свет предвестие сознательных мыслей: промерзший лес далеко позади, девочка на качелях из старой покрышки, пальцы, цепляющиеся за железную цепь. Прошлое и будущее, сплавленные воедино, снег, лето и снова снег.

Обрывки разноцветной паутины, вмерзшей в лед, невыразимая печаль.

— Сэм, — повторила девчонка. — Сэм.

Она была прошлое, настоящее и будущее в одном лице. Я хотел ответить, но был не в силах.

Глава 14

Грейс

45 °F

Глазеть на людей невежливо, но, когда глазеешь на человека под наркозом, прелесть в том, что он ни о чем не узнает. Да, по правде говоря, я и не могла перестать разглядывать Сэма. Если бы он ходил в нашу школу, его, наверное, принимали бы за эмо или за давно потерянного участника «Битлз». У него были черные взлохмаченные волосы и нос той своеобразной формы, которую никогда бы не простили девчонке. В нем не было ничего волчьего, и одновременно в каждой его черте сквозил мой волк. Даже сейчас, когда его желтые глаза были закрыты, я не могла опомниться от иррациональной радости, снова и снова повторяя про себя: это он!

— Ой, детка, ты еще здесь? Я думала, ты уже ушла.

Я обернулась; перед кроватью, раздвинув зеленые шторки, появилась широкоплечая медсестра. На груди у нее висел значок с именем «Санни».

— Я останусь, пока он не очнется.

Я вцепилась в край больничной кровати, как будто кто-то собирался меня выгнать и мне необходимо было продемонстрировать свою решимость остаться.

Санни сочувственно улыбнулась.

— Ему дали сильное снотворное, малышка. Он очнется не раньше утра.

— Значит, я останусь до утра, — улыбнулась я ей в ответ, и голос мой прозвучал твердо. Я уже просидела в больнице несколько часов, пока удаляли пулю и зашивали рану; сейчас, наверное, было уже глубоко за полночь. Я все ждала, когда меня начнет клонить в сон, но напряжение не отпускало. Каждый раз, взглядывая на него, я ощущала какой-то толчок. В голову мне пришла запоздалая мысль, что родители не удосужились даже позвонить мне на мобильный, вернувшись с открытия маминой галереи. Они небось вообще не заметили ни окровавленного полотенца, которым я наспех затерла лужу на полу, ни того, что папиной машины нет перед домом. Хотя, возможно, они еще не вернулись. Для них полночь детское время. Санни и бровью не повела.

— Ну ладно, — сказала она. — Знаешь, он просто в рубашке родился. Пуля только слегка его задела. Ты не в курсе, зачем он это сделал?

Я нахмурилась, под ложечкой у меня засосало.

— Что «это»? Пошел в лес?

— Детка, мы с тобой обе прекрасно понимаем, что ни в каком лесу он не был.

Я вскинула бровь, дожидаясь продолжения, но его не последовало.

— Э-э... нет. Он там был. Его случайно подстрелил кто-то из охотников.

Это была чистая правда. Ну, за исключением слова «случайно». Я была совершенно уверена, что это не случайность.

Санни залилась квохчущим смехом.

— Послушай... Грейс. Ты его девушка?

Я неопределенно хмыкнула, что можно было истолковать как положительный или как отрицательный ответ — в зависимости от желания моей собеседницы.

Санни истолковала его положительно.

— Я понимаю, ты тоже замешана в эту историю, но ему действительно нужна помощь.

И тут до меня начало доходить. Я с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.

— Вы решили, что он пытался застрелиться? Послушайте... Санни. Вы ошибаетесь.

Сестра сощурилась.

— Ты нас тут за дураков держишь? Думала, мы этого не заметим? — Она взяла безвольные руки Сэма и развернула их ладонями вверх, точно в безмолвной мольбе. Оба его запястья пересекали шрамы, следы глубоких ран, которые должны были быть смертельными.

Я смотрела на них, но они, точно слова чужого языка, ни о чем мне не говорили.

— Это случилось еще до меня, — пожала я плечами. — Говорю вам, сегодня он вовсе не пытался застрелиться. Это какой-то придурочный охотник.

— Конечно-конечно. Как скажешь. Если что-нибудь понадобится, позови.

Санни одарила меня пристальным взглядом, прежде чем уйти и оставить наедине с Сэмом.

Щеки у меня пылали, я тряхнула головой и уставилась на побелевшие от напряжения костяшки пальцев, сжимавших край кровати. Терпеть не могу этот снисходительный тон у взрослых.

Ровно через секунду после того, как Санни ушла, веки Сэма дрогнули и поднялись. Я подскочила от неожиданности, сердце у меня грохотало где-то в ушах. Я очень долго не сводила с него взгляда, прежде чем пульс у меня начал немного успокаиваться. Разум подсказывал мне, что глаза у него орехового цвета, светло-карие, но честное слово, они по-прежнему были желтые, и взгляд их определенно был устремлен на меня.

Мой голос прозвучал куда тише, чем я ожидала.

— Ты должен спать.

— Кто ты такая? — произнес он, и я уловила те самые сложные, трагические нотки, которые врезались мне в память с того раза, когда я слышала его вой. Он сощурился. — У тебя знакомый голос.

У меня защемило сердце. Мне и в голову не приходило, что он может не помнить своего существования в теле волка. Я не знала, как должно быть. Сэм протянул ко мне руку, и я машинально положила его ладонь на свою. С легкой виноватой улыбкой он поднес мою руку к носу и принюхался. Улыбка его стала шире, хотя и осталась робкой. Это было настолько восхитительно, что у меня перехватило дыхание.

— Этот запах я помню. Я тебя не узнал, ты очень изменилась. Прости. Так глупо, что я тебя не вспомнил. Мне обычно нужно пару часов, чтобы вернуться... ну, то есть моему мозгу.

Он не выпускал мою руку, а я не отбирала ее, хотя сосредоточиться, когда его кожа касалась моей, было трудно.

— Откуда вернуться?

— Оттуда, где я был...

Сэм запнулся. Он хотел, чтобы эти слова произнесла я. Как ни странно, это оказалось сложнее, чем я думала, — высказать все вслух.

— Где ты был волком, — прошептала я. — Почему ты здесь?

— Потому что меня подстрелили, — весело сказал он.

— Я имела в виду, в таком виде.

Я кивнула на его тело, такое отчетливо человеческое в дурацкой больничной пижаме.

Он захлопал глазами.

— А-а. Потому что сейчас весна. И тепло. Тепло превращает меня в меня. В Сэма.

Я наконец высвободила руку из его пальцев и закрыла глаза, пытаясь сохранить остатки здравого рассудка. Когда я вновь открыла глаза и заговорила, то произнесла самым что ни на есть будничным тоном:

— Сейчас не весна. На дворе сентябрь.

Я не самый тонкий психолог, но мне показалось, что в глазах у него промелькнуло беспокойство, прежде чем они вновь стали непроницаемыми.