Идеалы мисс Райт. Дилогия - Кристина Зимняя

холма – это были всего лишь цветочки. Ягодки начались, когда мне пришлось проделывать это поэтапно. Четыре шага от одного куста до другого, наклониться, чтобы сорвать василек и… снова на исходную позицию. К вечеру я была готова убивать и осознала, что Далинда с ее невинными капризами и безобидной склочностью просто образец всевозможных добродетелей, а Ферран и вовсе святой, лично благословленный Пресветлой Девой. Если уж ничтожная пастушка настолько возненавидела своего мучителя, то работа звезды экрана требовала стальных нервов, неимоверного терпения и всепобеждающей доброжелательности. И отдушины! К закату я уже вполне способна была понять и одобрить любой способ справиться со стрессом – даже самый кровавый. Непонятно мне было лишь одно – почему после съемок пропадали актрисы, а не операторы. Или они исчезали тоже, но еще бесследнее и тише?

Отдельным поводом для огорчения служило то, что подошел к завершению третий день из десяти, отведенных мне для выигрыша пари, а шедевральная статья ни на шаг не сдвинулась с мертвой точки. О, разумеется, я могла изложить все свои домыслы, щедро приправив их собственными же эмоциями и припорошив крошевом мелких подробностей из мира кино, но где доказательства? Где хоть одно подтверждение гипотезы об ушастом маньяке, убивающем надоевших возлюбленных?

Погрузившись во тьму уныния и тьму самую настоящую – ночную, я медленно крутила педали. Полностью отдаться мрачным мыслям было нельзя – приходилось следить за дорогой. Погнутое колесо на моем велосипеде заменили на новое, а вот про фонарик не подумали. Никто не предполагал, что я буду так поздно возвращаться со съемок, что он понадобится. Старенький же едва-едва светил на метр вперед. Ни о какой скорости не могло быть и речи – в канаву бы не улететь. И желательно успеть прибыть домой до того, как мама впадет в панику, а папа организует поиски с привлечением всех соседей.

Конечно, бояться в наших краях было некого – более тихое захолустье вряд ли нашлось бы во всем Айленте, – но мне все равно было как-то не по себе. Почти полная луна то и дело скрывалась за облаками и тогда тени, разбегающиеся с дороги под светом фонарика, казались какими-то особенно жуткими. Словно клубки змей спешили распутаться и уползти с моего пути. Неудивительно, что когда из мрака вдруг шагнула темная фигура, я едва не завизжала и, не удержав равновесия, шлепнулась на землю вместе с велосипедом.

– Ох, ты не ушиблась? – участливо спросила Ди. В ночи она уже не казалась мышкой, а скорее походила на гигантскую моль с припорошенными грязью крыльями. Лунные лучи превращали ее бесцветное лицо в белесое плоское пятно, на котором только глаза темнели провалами.

– Ты меня напугала! – С укоризной выдохнула я.

– Прости, я не хотела. – Повинилась Дайана, протягивая мне руку.

От помощи я не отказалась и, уцепившись за ледяную ладошку ассистентки, поднялась. В щиколотке что-то неприятно хрустнуло, взвыв от боли, я чуть не рухнула обратно. Устояла лишь благодаря Ди. Еще раз попытавшись наступить на ногу, я поняла, что дело плохо. Перелом ли, вывих ли или всего лишь растяжение – самостоятельное возвращение домой стало практически невозможным. Я представила, как буду до рассвета прыгать на одной ноге, толкая рядом с собой велосипед, и едва не расплакалась. Подобная эмоциональность была мне совершенно не свойственна, но, судя по всему, сказалась общая усталость от долгого утомительного дня.

– Больно, да? Идти не можешь? – Забеспокоилась Дайана.

– Не могу! – От признания этого факта вслух легче мне не стало. На глаза навернулись слезы.

– Ну не плачь! – участливо воскликнула Ди. – Мы что-нибудь придумаем.

– Что? – обреченно произнесла я. – Разве что ты сядешь на мой велосипед и съездишь за помощью. – Пришла ко мне светлая мысль. Хоть мне и не хотелось оставаться одной посреди дороги в столь поздний час, но это был реальный выход из ситуации. Вариант, который позволил бы мне хотя бы часть ночи провести в собственной постели.

– За помощью? – как-то растерянно переспросила Дайана, оглядываясь. Взгляд ее, а заодно и мой, замер на большой корзине, которую я прежде не заметила. Вероятно, Ди поставила ее на землю, прежде чем протягивать мне руку.

– Не беспокойся, я прослежу, чтобы твои пирожки не украли. – Невесело пошутила я. – Все равно мне отсюда никуда не деться.

– Нет-нет, что ты! – Поспешила опровергнуть предполагаемую причину ее нерешительности мышка. – Просто я же здесь ничего не знаю и непременно заблужусь. Давай я сяду на велосипед, а ты – на багажник. А корзину я просто спрячу в кустах, чтобы ее не раздавил кто-нибудь колесами. – Предложила она.

Я оценивающе глянула на тщедушную фигуру Ди. Идея была сомнительной – вряд ли у худенькой девушки хватило бы сил, чтобы везти себя, меня и моего старенького двухколесного друга. Да и фонарик не стал светить лучше и грозил вот-вот погаснуть насовсем. В лучшем случае мы бы прибыли в «Вишню» где-то между полуночью и рассветом, в худшем же (и, увы, более вероятном) – вплотную познакомились с какой-нибудь канавой. Но и оставаться на месте было глупо. От принятия нелегкого решения нас обеих, или даже троих, если считать велосипед, спас приближающийся гул мотора.

В гостиной…

– И вот это, вот это пирожное обязательно попробуйте! – Щебетала мама, придвигая к гостю блюдо.

Папа распивал у камина в обществе доктора коллекционную настойку полыни, которую берег на случай негаданного визита какого-нибудь министра, но пустил на залечивание пострадавших нервов. Эльвира хлопотала на кухне, буквально из ничего создавая очередное угощение, Бонни порхала от камина к столу с тарелками, и никому не было никакого дела до всеми позабытой несчастной дочери хозяев, то есть меня. Я сидела на диване, водрузив на приставленный к нему пуфик туго перебинтованную ногу, и крутила в руках стакан с молоком. В то время как остальные объедались невиданными для нашего полунищего дома деликатесами, я была вынуждена довольствоваться противной белой субстанцией, которую не выносила с детства. А все потому, что добрый доктор так велел.

Мне было невыносимо обидно, жалость к самой себе накатывала волнами и отступала, будто внутри меня завелось маленькое, но бурное море. Досаднее всего было даже не отсутствие должного внимания к пострадавшей – с этим-то я как раз легко бы смирилась, никогда не любила излишней суеты вокруг себя, – больше всего удручало то, что завтрашний день мне предстояло провести дома. Минус еще один день на пути к славе, признанию, карьере и победе над зазнайкой соседом.

Я злилась на лодыжку, так некстати вывернувшуюся, на воображение, рисовавшее мне всевозможные ужасы, на велосипед,