Идеалы мисс Райт. Дилогия - Кристина Зимняя

звали Дарла, – охотно пояснила Дайана и, взглянув на часы, вдруг засуетилась. – Прости, мне нужно бежать! – буркнула она и действительно убежала, в самом буквальном смысле этого слова.

Я проводила ее жадным взглядом – так смотрят голодающие на еду, оборотни на луну, драконы на вожделенное сокровище. Именно сокровищем Ди и была… С самого первого фильма! Это означало, что маленькая серенькая мышка была лично знакома со всеми десятью жертвами своего великолепного начальника!

Глава 3

Следующим утром…

Полноватая блондинка Катрин, отвечавшая за костюмы, оказалась очень милой и понимающей и охотно предоставила мне политическое убежище. Почему политическое? А потому что среди стоек с нарядами я пряталась от местной власти, то есть от Руперта. Вчера, по счастью, режиссеру было не до меня, зато сегодня с самого утра он преследовал свою любимую пастушку томными взорами, и лишь беспорядочные метания по площадке спасали меня от чего-то большего. Против взглядов я, в сущности, ничего не имела – было даже лестно стать вдруг объектом внимания столь привлекательного взрослого мужчины. Вот только, что делать с этим вниманием, я пока не определилась. И посоветоваться мне было абсолютно не с кем. Мама немедленно начала бы готовиться к свадьбе, Эльвира – стенать про погубленную детиночку. Бонни моментально разнесла бы весть о страстном романе по всему Лайтхорроу, а папа просто запер бы меня дома – подальше от коварного распутника из развращенной столицы. А кем еще может быть тот, кто не озаботился отцовским разрешением на проявление интереса к единственной дочери?

Что касается подруг, то по-настоящему близкой у меня не было, а многочисленные приятельницы были ничуть не молчаливее Бонни. И я бы наплевала на слухи, но они в скорости непременно долетели бы до отца, и итог был бы тот же самый. А я никак не могла оказаться отрезанной от места, где обитала моя будущая сенсация.

Та самая, что в данный момент с упоением целовала Далинду Кайс, прижав ее к дереву. В щель между парочкой розовых боа, свисавших со стойки, мне было отменно видно сцену, над которой предстояло рыдать в надушенные платочки тысячам женщин в кинотеатрах. В реальности это смотрелось совсем не так романтично, как на экране – не спасало даже обрамление из перьев, прикрывавшее от моего взгляда осветителей, оператора и прочих толкущихся поблизости свидетелей. Накануне пройдохе Джиму и его девушке не давали поцеловаться, останавливая съемки, как только их губы приближались друг к другу. Теперь же беднягам не позволяли отлипнуть друг от друга. Целоваться вот так – без продолжения и предыстории было, наверное, ничуть не занимательнее, чем чистить зубы.

В целом съемочный процесс оказался довольно скучным и монотонным занятием. А сценарий, в который я все же удосужилась сунуть нос вечером, по увлекательности сравним с некрологом. Все эти: Джим перепрыгивает через парапет и опускается до самого дна, протягивая руку вверх; Джим разворачивается и бьет ногой, трое злодеев падают, а четвертый хватается за нож – вызывали лишь недоумение. Я решительно не понимала, как из этого сделать захватывающее зрелище. Но сценарист был тот же, что и в предыдущих десяти частях, а все они неизменно пользовались успехом у зрителей.

Единственной по-настоящему заинтересовавшей меня частью была роль «пастушки», то есть дочки храмовника, то есть моя. С первого взгляда становилось ясно, что данный персонаж введен в сюжет искусственно. Даже девушки, которых привлекли в качестве массовки, появлялись чаще. Мне же предстояло лишь беззаботно спуститься с холма и стать глупо хихикающей свидетельницей свидания главных героев плавно переходящего в кровавую драку с бандитами. После чего почить в кустах с брошенным вражеской рукой ножом в животе. Лестная перспектива, что ни говори!

Зато я пока что никому не была нужна, но могла с полным правом присутствовать на съемках и приставать с расспросами к кому угодно, не вызывая особых подозрений. Уже за одно только это я была готова расцеловать Руперта. И непременно бы это сделала, если б не опасалась его реакции. Все мои обязанности заключались в том, чтобы появиться с утра, облачиться в свой костюм, позволить «дорогушам» нарисовать на моем лице бровки, губки и прочую кукольную атрибутику и бродить поблизости до вечера, на случай, если вдруг решат снимать сцену с моим участием. Условия для расследования были идеальны!

Теоретически…

Ведь именно создатель этой идеальности и не давал ею пользоваться. Вместо того чтобы разыскать мышку и, угостив специально принесенными из дома конфетами с ликером, разговорить ее, вместо того чтобы заглянуть в фургончик с зеленой дверью, пока Ферран лобызает свою даму, я отсиживалась среди вешалок с нарядами. С этим пора было что-то делать, иначе у меня были все шансы позорно проиграть ненавистному Алексу.

Решившись, я выбралась из укрытия, дождалась, пока на мне остановится взгляд Руперта, и, улыбнувшись, жестом предложила ему отойти в сторону.

Полчаса спустя…

Похоже, «оленья» лужайка была популярным местом для свиданий. По крайней мере, именно на нее привел меня режиссер. Дуб был на месте и все так же раскидист, кусты шиповника обороняли подходы слева, трава была зелена и манила прилечь, не хватало только соседа. То есть хватало, то есть полянка была особенно прекрасна оттого, что его на ней не было!

Увы, на этом прекрасное и заканчивалось. Запланировать серьезную беседу было мало, ее надо было как-то начать, но я никак не могла придумать, как же подступиться к нужной теме. Сходу заговорить о бесперспективности ухаживаний? Не слишком ли самонадеянно для девятнадцатилетней провинциальной мисс? Для подобных заявлений у меня не было ни единого достойного повода. Я видела интерес со стороны Руперта, я его чувствовала, но что, если все это мне лишь показалось? Просить мужчину держаться подальше только потому, что он прошептал на ушко несколько фраз и подарил пару пристальных взглядов? После подобной выходки мне пришлось бы срочно проситься в школу актерского мастерства. Ну, чтобы с полным правом именоваться актрисой и гордо списывать мнительность, нервность и истеричность на издержки профессии.

Выманивая режиссера подальше от посторонних глаз, я рассчитывала, что он проявит инициативу: скажет или сделает что-то, что позволит мне изобразить оскорбленную добродетель, – но мужчина, как назло, вел себя совершенно прилично. Ни одного лишнего движения, ни одного слишком смелого комплимента. Собственно, комплиментов вообще не было. Едва уложив мою ладошку на свой локоть, Руперт пустился в пространные рассуждения о сложностях финансирования. Потом перескочил на то, какая книга будет экранизирована следующей, и как-то незаметно перешел к проблеме поиска новых