Ночь в номере 103 - Алиса Аве

Мичи перекатилась на пол, сжалась в позе эмбриона. На балкон заглядывал огромный череп. В пустых глазницах покачивалось по бумажному фонарю. «Как в моем сне!» – подумала Мичи, прижалась к своему телу и взмолилась:

– Я еще не готова, пожалуйста, оставь меня. Дай мне еще один шанс!

– О чем она? – спросил череп у человечка в соломенной шляпе и набедренной повязке, который появился еще утром, сидел под журнальным столиком и молчал.

– Решила, что ты за ней, – пояснил человечек, – что ты смерть.

– Что ты! – Из-под балкона поднялись гигантские кисти, желтоватые косточки стукнулись друг о друга, скелет замахал руками. – Будь я смертью, стал бы заглядывать в окно? Смерть встречают у ворот, если ты не знаешь. Позвольте представиться: гася-докуро[32], местный сторож. Что тут за столпотворение?

И гася-докуро, услышав, что Мичи пытается вернуться в тело, тоже предложил прыжки с потолка.

Занятая важным делом, Мичи не услышала, как щелкнул замок. Рюу замер у двери в ванную, наблюдая за кувырками под потолком.

– Кажется, сейчас! – прокричала Мичи в полете. – Я что-то чувствую!

Жизнь не обхватила легкую душу оковами тела. Мичи пролетела через Мичи-на-футоне, просочилась сквозь пол. Вывалилась из потолка номера на втором этаже, прошла сквозь женщину, переодевающуюся из юкаты в трапециевидное платье цвета красного вина. На мгновение поймала сбивчивое биение немолодого, полного любви и надежды сердца. Одновременно с чужими чувствами в Мичи всколыхнулся голод. Изумленная и испуганная, она остановила жадную хватку рук, отрастивших черные острые когти, в доле секунды от полыхающего средоточия любви. Подавила рычание, чуждое, но, без сомнения, принадлежащее той Мичи, какой она стала, не проснувшись утром. Заставила себя пролететь дальше, в другой номер, который, к счастью, оказался пустым, а оттуда – в главное фойе рёкана. Из служебной комнаты за стойкой регистрации вышла пожилая женщина. Согнутая, с плечами разной высоты, костлявыми руками и ужасно худым лицом, она взирала на Мичи. «Хозяйка», – догадалась Мичи. Лицо владелицы рёкана походило на запеченное и после высохшее яблоко, седые волосы, собранные в тугой пучок, оттягивали виски. Хакусана-сан напоминала старинный манускрипт с запечатанными на коже прожитыми годами.

Оками-сан что-то сказала. Появился Сэдэо-сан с метлой в руках, взмахнул орудием – и Мичи вместе с пылью вынесло во двор, закрутило под вздрагивающими тётинами. К ней сбегались остальные духи-работники. Они плясали при виде новой товарки. Из пруда выскочили карпы в попытках схватить проносящуюся мимо Мичи.

– К нам, к нам, – шмякали рыбы большими ртами. Под мостом сидел каппа. Он явно был не прочь отведать кусочек новоприбывшей души.

Мичи зацепилась за ветки дерева, пальцы прошли насквозь одну, сжали другую. У Мичи получилось материализоваться.

У дерева стоял Нобуо.

– Это вы? – уставился он, увидев Мичи. – Вы здесь?

«Да! Я здесь! По вашей вине меня мотает по всему отелю! По вашей вине я сижу на дереве! По вашей вине я умерла!»

Мичи опять беспомощно открывала и закрывала рот.

– Простите. Мне очень жаль, – запричитал Нобуо, прижавшись лбом к стволу, как будто у него земля ушла из-под ног в прямом смысле слова. – Я пытался предупредить.

Нобуо действительно выглядел расстроенным, он бормотал: «Как же так?» и «Простите меня», бился лбом о дерево. Еще пару секунд таких истязаний – и Мичи поверила бы в его раскаяние, но над головой пронеслось: «Вернись» – и полет возобновился.

Мичи сорвало с ветки слабым осенним листом, понесло назад. Она обернулась, точнее подергала руками и ногами, как в воде, чтобы изменить направление, вывернула шею. Нобуо несся следом. Дерево возносило к небу бледно-серые штрихи голых ветвей.

«Погибшее дерево кири», – промелькнуло в сбивчивых мыслях Мичи.

Мичи тащило по лестницам; гости, спускавшиеся и поднимавшиеся, ловко избегали контакта с ней. В отличие от хозяев отеля они не замечали призрачную девушку, но каким-то образом определяли, что она скользит рядом и лучше обойти ее стороной.

Дверь 103-го номера блеснула табличкой.

– Только не туда, – простонала Мичи. – Пусть я лучше стану ветром.

– Привет, девчонка. – Статуэтка они, не сдувая круглых от натуги щек, оскалилась тремя рядами клыков. – Встанешь рядом со мной, а?

Герой Сёки на валуне оставался неподвижен.

– Помоги, – воззвала к божку Мичи.

Сёки не отреагировал.

– Цифра четыре, – прохрюкал вместо него демон. – Один плюс три дает четыре. Людишки не любят эту цифру, ведь четыре означает смерть. Тринадцать, к твоему сведению, тоже четыре, второй круг четверки. Страх перед цифрой четыре называется тетрафобией. И много где ты не встретишь четвертого этажа, четвертого номера. Но не у нас. Мы любим смерть, ждем из года в год.

Мичи ломилась в номер, подальше от речей и клыков демона.

– Зачем же прикрываться нулем, спросишь ты, девчонка? Ну что же ты? Спроси, спроси! – настаивал они. – Эх, скучная ты девица! Да затем, что ноль – ничто, он есть, но его будто бы и нет. Из ничего приходит смерть и после оставляет пустоту. Ты выбрала 103-й, девчонка, выбрала пустоту, и скоро смерть заполнит ее. А к нему, – они закатил глаза к камню, где сидел неподвижный Сёки, – не достучишься, не пытайся. Он же Бог! Боги о смертных мало заботятся. Ты думаешь, что он хороший, а он, между прочим, сидел у валуна, пока мы с другом в го играли. Тогда-то он камнем нас и накрыл! И это меня люди зовут вероломным?!

Демон разглагольствовал, пока голос, что оторвал Мичи от ветки, не потребовал:

– Отпусти ее.

– Слушаюсь-слушаюсь, господин! – залебезил они.

Мичи почти упала в запертую дверь, кто-то подхватил ее, не дав шлепнуться на пол.

– И их опять четверо, – прогоготал демон за стеной.

– Пустое, – произнес Рюу и поставил Мичи на ноги.

– Рюу, это вы! – обрадовалась Мичи. Она не разобралась, к ней или к демону обратился администратор, ухватилась за очнувшуюся надежду. – Я так вас ждала! Помогите мне!

Она потащила его к футону, показала на другую Мичи.

– Смотрите, вот я! И вот я! Просыпаюсь, она лежит. А я умерла.

– Что ж… – проговорил Рюу.

Мичи легонько толкнула Мичи-на-футоне большим пальцем ноги.

– Умерла, понимаете? Как такое может быть?!

– Все умирают. Рано или поздно. – Рюу чуть подвинул ее, предупреждая второй толчок.

– Но мне рано! Духи сказали… – Мичи обвела номер взглядом. – А где они? Они были тут, когда я падала.

Номер изменился. Он стал меньше, желтые стены сблизились и покрылись болотными пятнами.

– Эй, вы где? – позвала она.

Мичи заглянула в ванную. На блестящем кафеле появились капли, они медленными улитками скользили вниз и оставляли липкие с коричневыми вкраплениями следы. Перегородка душевой кабины запотела изнутри. Если там кто-то прятался, то явно не столь милый и сочувствующий, как духи, заботившиеся о ней.

– Они на балконе! – не сдавалась Мичи.

С балкона сквозило. Сиреневатый воздух номера, встретивший гостью в день заезда, обрел мертвенную бледность, затянулся вяло падающими бликами. Мичи потерла глаза. «Круги перед глазами, – объяснила она привидевшееся. – Куда они все разом подевались?»

Духи испарились все до единого. С лакированного столика исчез нетронутый ужин, зато появилась свежая еда. «Надо же, завтрак. Мисо-суп еще не остыл», – Мичи заметила пар над пиалой. В другой чаше лежал рис, украшенный завитком зеленого лука, по соседству разместились бобы и шпинат, посыпанный стружкой тунца. Ждал Мичи и вареный тофу, и разноцветные, припудренные моти[33]. Мичи обошла столик, манивший отбросить проблемы и узнать, способен ли бестелесный дух вкушать пищу, и заглянула в гардеробную.

Ни одного из ее помощников не осталось в номере.

– Вы не поверите, но у вас отель кишит ёкаями. Они сказали, что тут работают. А скелет посоветовал запрыгнуть в тело с потолка. Они спрятались. Или… – Мичи осеклась. – Я долго летала.

– Рад, что вы смирились. – Рюу стоял у футона как ни в чем не бывало. Его не волновали уменьшившееся пространство номера, изменение цветов, зябкая муть под ногами. – Утром слышался крик и плач, я решил дать вам время.

– О чем вы? – недоумевала Мичи. Она крутила головой, искала духов.

– О вас. Вашей смерти и дальнейшей судьбе среди нас.

Мичи прикусила щеку. Не мог он так сказать! Не мог же?

– Не понимаю. Вы мне не поможете?

– Нет. – Рюу смахнул несуществующую