Все потерянные дочери - Паула Гальего

слишком далеко, чтобы услышать нас, но они на нас смотрят. Думаю, они смотрят на него. На убийцу богов.

— Что будем делать? — решается спросить он.

— Мы никогда об этом не говорили, но я хочу стать матерью. — Я перестаю смотреть на него, потому что всё лицо пылает. — Я никогда не задумывалась об этом, потому что выросла без такой возможности, но теперь, когда моя жизнь принадлежит мне… да, я уверена, что хочу создать семью: большую, счастливую и любимую.

Я осмеливаюсь взглянуть на него только потому, что он молчит так долго, что я начинаю волноваться. Он смотрит на меня очень серьезно, не шевелясь.

— Кириан? — И эту семью ты хочешь… ты хотела бы?.. — Он качает головой и трет затылок. — Ты имеешь в виду, что?..

Когда до меня доходит, у меня почти вырывается смех. — Я думала, после войны я достаточно ясно дала понять, что чувствую.

Кириан снова выпрямляется, избавляясь от смущения. Поднимает голову и смотрит мне в глаза, размышляя. — Мы говорим много глупостей, когда находимся на волоске от смерти.

Я вскидываю брови, и Кириан отвечает мне взглядом, полным серьезности и самообладания, но я знаю его лучше, чем он думает. — Ты хочешь, чтобы я сказала это снова, да?

Его лицо смягчается. Проскальзывает плутовская ухмылка. — Пожалуйста.

Я кладу руку ему на грудь, хватаю за край доспеха и толкаю, пока мы не оказываемся за пределами аркады, подальше от глаз тех, кто гуляет в саду. Прижимаю его к каменной стене. Он смотрит на меня с осторожностью, но я улыбаюсь ему и стираю эту прямую линию его губ быстрым поцелуем.

— Я люблю тебя.

Он смеется. — Спасибо. Приятно это слышать.

Я ударяю его по плечу, и он смеется громче, но в одно мгновение хватает меня обеими руками за талию и с силой прижимает к себе, откидываясь на стену, и дарит мне еще один поцелуй, гораздо более долгий и глубокий, который, вероятно, смутил бы меня, если бы кто-то увидел.

— Я люблю тебя, — шепчет он тоже мне в губы. — Так что ты хочешь делать теперь? — Хочу провести время дома, прежде чем принимать решения.

Кириан кивает. Его руки всё еще на моей спине, словно, коснувшись меня однажды, он уже не в силах меня отпустить. Его синие глаза изучают меня, пока он заправляет прядь моих волос мне за ухо.

— В Илуне? Я поеду с тобой, — заявляет он. Я качаю головой. — А где будешь ты? — Я не понимаю тебя.

Я улыбаюсь, но даю словам медленно дойти до него, пока он не отстраняется немного и не вскидывает брови. У него прекрасное лицо, даже когда оно так потрясено.

Я набираю воздух, потому что никогда не мечтала, что смогу произнести подобные слова, что у меня будет кто-то, кто даст мне смелость, уверенность и силу сделать это.

— Мой дом рядом с тобой, — говорю я ему. — В Эрее я чувствовала себя дома, потому что ты был со мной. Я знаю, что это твое место, что ты любишь эту землю, и я знаю, что могу быть счастлива там, потому что уже была.

Я поднимаю руку и касаюсь шрама у него за ухом. Фонарики. В тот момент я начала быть счастливой, потому что начала принимать эмоции, которые принадлежали только мне и никому другому. Начала мечтать, что могу быть чем-то большим, чем просто инструмент. И он мне помог. Заставил меня почувствовать себя человеком и свободной. Заставил почувствовать себя сильной.

Кириан переплетает свои пальцы с моими, опускает мою руку и нежно целует её. — Эрее всё еще нужна большая помощь, пока она восстанавливается. Я хотел бы быть частью этого. — Тогда я поеду с тобой, но сначала я хотела бы поговорить с Евой.

Эгеон. Королева Королей. И Нирида… Нам о многом нужно поговорить.

Кириан кивает и целует меня в щеку. — Почему бы нам не найти её? Они с Ниридой захотят тебя видеть.

Еще одно имя жжет кончик языка, но я не решаюсь спросить. Захочет ли Арлан снова меня видеть? Если нет, не знаю, готова ли я это принять. Поэтому я не спрашиваю, говорю «да», и мы идем искать наших подруг.

По пути мы натыкаемся на знакомое лицо, помогающее в госпитале.

— Лоренцо, — приветствую я его. Оглядываю с ног до головы, не скрывая беспокойства, и радуюсь, видя, что он цел и невредим. — Ты в порядке.

— И ты, — отвечает он, немного удивленный и тоже счастливый. — Я спрашивал о тебе каждый день, но ты не просыпалась, и я уже начал думать…

Он замолкает, трясет головой и заменяет то, что собирался сказать, улыбкой. Я поворачиваюсь к Кириану, который терпеливо ждет.

— Кириан, это… — Нас представили, — отвечает он. — Ева.

О. Я смотрю на него. Если Ева их представила, вероятно, он знает… Он бросает на меня взгляд, дающий понять, что да, он знает, кто это и кем он был для меня.

— Так ты в порядке? — вмешивается Лоренцо, возвращая мое внимание. — Как новенькая, — отвечаю я. — А остальные? Пережили битву?

— Кроме Флоренс… остальные в порядке, — колеблется он. Хотя я уже знала, это горько-сладкая новость. — Ева представила нас королевам ковенов, ведьмам и… ну, всем.

Я понимаю дрожь в его голосе.

— Ты нашел их?

— Моя мать жива, — выдавливает он и делает глубокий вдох. — Отец погиб в резне в Лесу Ярости, но она выжила. Она в Нуме.

Я не выдерживаю, делаю шаг вперед и беру его за руки. — Я очень рада за тебя, Лоренцо.

— Думаю, я поеду к ней, когда здесь всё немного уляжется.

Он указывает подбородком на полевой госпиталь, палатки и лекарей, снующих туда-сюда, но мы оба знаем, что дело не только в этом. Ему нужно многое переварить, и я знаю по тому, какими были отношения Евы с её родителями, что ожидания, страх разочарования и старая боль — вещи, с которыми трудно справиться.

— Думаю, это хорошая идея. — Спасибо, Одетт. — Он кусает нижнюю губу, всё еще не отпуская моих рук. — Может быть, до этого мы найдем время поболтать немного.

— Конечно.

Он указывает на вход в главную палатку. — Вы пришли за Евой?

Я говорю «да», он улыбается, обещает, что позовет её, и прощается, чтобы вернуться к работе.

Кириан на меня не смотрит. Он скрестил руки на груди и наблюдает за Лоренцо, пока тот не исчезает.

— Ты не говорила, что он такой красавчик.

Я чуть не поперхнулась. — Кириан… — Я ничего не говорю. Просто… — Он пожимает плечами. — Всё нормально.

— Это мило, что ты притворяешься