Хозяйка заброшенного замка - Надежда Игоревна Соколова

— Собирайтесь, — бросил Андреас, не тратя времени на приветствия. — Портальное окно в училище открывается строго в полдень.

Леопольд, уже в своем парадном мундире, с чемоданом в руке, кивнул. Он обнял меня быстро, по-военному, но задержался на секунду дольше обычного.

— Спасибо за всё, тетя. И… береги себя.

Эдгар, прихрамывая, подошел и обвил меня руками.

— Сказку допишешь к следующему разу? — прошептал он на ухо.

— Обязательно, — обещала я, сжимая его в объятиях.

Потом они обернулись к Дереку, и тут произошло то, чего я не ожидала. Оба мальчика, сначала Леопольд, а потом и Эдгар, вытянулись перед ним и отдали честь. Не как родственнику или гостю, а как командиру. Дерек, серьезный, кивнул в ответ.

— Служите достойно, господа. И помните — дисциплина ума важнее дисциплины тела.

— Так точно, — отчеканили они хором.

Андреас, наблюдавший за этой сценой с нахмуренными бровями, нетерпеливо крякнул.

— Дерек, двинемся. Сани ждут.

Тут Дерек сделал шаг вперед, встал рядом со мной, и его плечо слегка коснулось моего. Контакт был едва заметным, но от него по моей спине пробежали мурашки.

— Я остаюсь, Андреас, — произнес он спокойно, но так, что его слова повисли в морозном воздухе холла.

Андреас замер. Его глаза, так похожие на мои, сузились. Он перевел взгляд с Дерека на меня, потом снова на Дерека. В его взгляде мелькнуло что-то — удивление, догадка, мгновенная оценка всех рисков и последствий. Но брат мой был прежде всего практиком и аристократом. Он лишь резко кивнул, сдержанно, как бы принимая к сведению.

— Как скажешь. Тогда сдаю сестру на твое попечение. Имей в виду.

В этих словах не было заботы. Это было напоминание об ответственности и, возможно, слабое предупреждение.

Он развернулся и вышел, хлопнув дверью. Мальчики, немного ошарашенные, но уже увлеченные предстоящей дорогой, бросили нам последние прощальные взгляды и последовали за отцом. Через мгновение послышался окрик ямщика, скрип снега под полозьями, и звуки стали удаляться.

Тишина, наступившая после их отъезда, была оглушительной. Мы стояли в холодном, полутемном холле вдвоем. Воздух все еще вибрировал от энергии присутствия других людей, но теперь он быстро остывал, и в нем оставались только мы.

Я не смотрела на Дерека. Смотрела на закрытую дверь, за которой растворились сани с частичкой моей семьи. Было странно и пусто. Но когда его пальцы осторожно нашли мои и сплелись с ними, холод внутри отступил. Он не говорил ничего. Просто стоял рядом, держа мою руку в своей теплой, твердой ладони, его молчаливое присутствие заполняя пустоту, оставленную уехавшими.

«Остаюсь», — сказал он. И теперь нам предстояло выяснить, что это значит. Для него. Для меня. Для этого старого замка, который вдруг перестал быть просто убежищем для одной, а стал… домом для двоих.

После завтрака, который прошел в неловком, но теплом молчании под пристальным, знающим взглядом Ирмы, мы снова оказались в гостиной. Снег за окном лежал нетронутым белым покрывалом, запечатывая нас в этом уединении. Камин пылал, отбрасывая длинные тени, которые теперь казались не пугающими, а защищающими.

Дерек налил нам обоим чай — теперь уже без всяких условностей, как человек, чувствующий себя в своем доме. Он не стал тянуть.

— Я думаю, тебе стоит знать, с кем ты теперь связала свою судьбу, — начал он, глядя не на меня, а на пламя. — Род Астаротских… он почти угас. Я последний. Родителей нет, братьев и сестер — тоже. Есть дальние кузены, жаждущие заполучить титул и земли, но юридически я один.

Он сделал глоток чая. Его профиль в огненном свете казался вырезанным из камня — сильным и одиноким.

— Я служу. Не на поле боя, хотя и это было. Сейчас я — один из советников Его Императорского Величества. По внутренним делам и… магической безопасности.

Вот откуда эта уверенность, эта способность читать людей и ситуации. Советник императора. Человек, находящийся в самом сердце власти этого мира. У меня похолодели пальцы, сжимавшие чашку.

— Сейчас у меня отпуск. Длительный. Я сказал, что еду на северные рубежи инспектировать гарнизоны. И поехал… сюда. — Он наконец повернул ко мне лицо, и в его глазах я увидела усталость, ту самую, о которой он говорил — усталость от лжи, интриг и бесконечной ответственности. — И я не хочу возвращаться туда, чтобы жить в пустом родовом замке, полном призраков и алчных взглядов родни. Я хочу жить здесь.

Он сказал это просто, как констатацию факта.

— В императорский дворец я могу добираться порталом. У меня есть персональный кристалл доступа. Это займет несколько минут в день, не более. Остальное время… — Его взгляд скользнул по стенам, по книгам в дверном проеме моего кабинета, по моим рукам, сжимающим чашку. — Остальное время я буду здесь. Помогать тебе поднять это место из руин. Если ты, конечно, не против.

Я слушала, и внутри все сжималось в тугой, болезненный комок. Он был не просто аристократом. Он был человеком из самого центра системы, на которую я, в этом теле, даже не имела права смотреть снизу вверх. Его мир — это интриги, магическая безопасность, император. Мой мир — это выживание, пять кур и старая корова.

Но.

Но он рубил дрова. Он вправил вывих Эдгару. Он сидел на этой потертой табуретке и говорил о тишине как о величайшей ценности. Он смотрел на меня так, как не смотрел никто — видя не «старую деву», а женщину.

Назад дороги не было. Я это поняла еще вчера ночью. Даже если бы я захотела, я не смогла бы теперь оттолкнуть его, не смогла бы вернуться к тому холодному, одинокому существованию. Этот риск, эта головокружительная пропасть между нашими статусами, этот страх перед его сложным миром — все это было уже не важно. Потому что альтернатива — жизнь без этого тепла, без этого понимающего взгляда, без этой твердой руки, нащупавшей мою в холле, — казалась теперь невыносимой.

— Ты советник императора, — сказала я тихо, и мой голос прозвучал чужим. — А я… я даже не могу содержать свой замок без братской милости.

— Ты содержишь его дух, — поправил он резко. — А камни и бревна — дело наживное. У меня есть средства. И, что важнее, есть желание вложить их именно здесь. Сделать это место крепким. Нашим.

Слово «нашим» повисло в воздухе, обжигая и пугая своей простотой.

— Ты