Все проклятые королевы - Паула Гальего

она жестом указывает в сторону толпы.

— Слишком уставшая для этого.

Я поворачиваю голову и вижу, что Кириан надевает одну из волчьих масок, переданную ему кем-то из солдат, готовый впрыгнуть в танец.

— Пойдём, пока ему не пришла в голову очередная глупая идея, — предлагаю я.

Мы отходим в сторону, к первым рядам деревьев, где свет ещё освещает дорогу.

Мы останавливаемся у одного из каменных идолов, на этот раз в форме лисы.

Перед статуей лежит так много монет, что некоторые уже рассыпались по земле.

— Мы с тобой не так много разговаривали, — замечает Нирида.

— У нас не было времени.

— Да, но я хотела поблагодарить тебя.

Я поворачиваюсь к ней, чувствуя тяжесть в животе.

— За Лиру?

— За то, что ты — это ты. За то, что сражаешься со мной, с Кирианом, с Волками.

Она говорит искренне.

Слегка наклоняет голову — знак уважения.

— Не буду лгать: я бы всё равно сделала то же самое, что и раньше. Но теперь понимаю, что, возможно… мы были слишком жестоки. Я была жестока.

— Я понимаю, почему ты мне не доверяла, — отвечаю.

— Я бы тоже не доверяла.

— Хочу, чтобы ты знала: Кириан не хотел лгать тебе насчёт сделки с Тартало, — признаётся она. — Это была моя идея, и когда всё закончится, я помогу тебе разорвать её окончательно.

Я моргаю, удивлённая.

Он ей не сказал.

Может, у них даже не было времени поговорить об этом.

— Я уже разорвала её. Я сделала это сама, вместе с Кирианом.

Я поняла это только после того, как ушла.

— Вот как… — Она проводит рукой по затылку, явно поражённая.

— Но я ценю твоё предложение.

— А я ценю твою помощь.

Я протягиваю ей руку. Мост. Мы обе лгали. Но мы обе можем выбрать начать заново.

Я принимаю это, потому что мне нравится Нирида. Мне нравится, какой она бывает с Кирианом, и я не отказалась бы иметь рядом кого-то вроде неё.

Порыв ветра вздымает листву, и металлический звон привлекает наш взгляд. Пара монет, не удержавшись на нагруженной до предела голове идола, скатываются вниз.

— Много монет, — замечаю я.

— Много мёртвых, — отвечает она.

Я передёргиваю плечами.

— Оно того стоит, правда?

Нирида внимательно смотрит на меня, и на мгновение я боюсь, что она ответит «нет».

— Я должна верить, что да. Иначе… иначе я бы не смогла этого делать.

Она сильная. Может быть, сильнее всех, кто сейчас здесь. И дело не в магии или физической мощи, а в жертвах, ответственности, упорстве, которые привели нас к этому моменту.

Она не такая, как Львы. Она использует свою силу ради свободы.

А значит, это должно быть того стоить.

Я глубоко вдыхаю, пытаясь избавиться от сомнений, но вспоминая монеты, смерть, я вдруг ощущаю нечто ещё более тёмное.

— Я видела его, знаешь? Я видела Эрио.

Нирида смотрит на меня с ужасом.

— Ты видела смерть?

— Думаю, да. Он появляется каждый раз, когда я на грани перехода черты. Я думала, что он предупреждает меня, но… теперь не уверена. Он показал мне прошлое, а затем дал увидеть, как оно исчезает.

— О чём ты говоришь?

Ветер потряхивает подол моего платья.

— Я не помню своих родителей. Единственное, что у меня осталось — сон, в котором я вижу их. Я не уверена, что это действительно они, но то, что я чувствую в этом сне… Дом. Тепло. Любовь. Он обнимает её. Высокий, с тёмными волосами. Я не вижу его лица, но знаю, что он улыбается. А она… У неё мои волосы. Длинные, рыжие, волнистые, чуть запутанные. Она выглядит уставшей, но счастливой. Они оба смотрят на колыбель, в которой лежит младенец. Я. Вокруг них бродят соргинак. Я никогда не понимала, почему они там. Раньше мне не нравился этот сон. Я не могла объяснить, что делают там соргинак с Земли Волков.

Но теперь это обретает смысл.

Я замолкаю, увидев выражение лица Нириды.

— Нирида?

— Ты сказала, что не видишь их лиц?

— Нет. Я знаю, что они счастливы, но не могу понять, почему. Я всегда просыпаюсь раньше, чем успеваю разглядеть. Наверное, потому что у меня осталось слишком мало воспоминаний о них.

— И когда ты на грани смерти, Эрио показывает тебе, как этот образ исчезает?

— Да. Как будто он может стереть его.

— Нельзя стереть то, что уже случилось, — напряжённо отвечает Нирида. — Даже Эрио не имеет такой власти. Но то, что ещё не произошло…

Она бледнеет.

— О чём ты?

— Ты уверена, что это твои родители?

— Нет. Я же говорила, я их не помню.

Нирида скрещивает руки на груди, затем начинает нервно шагать по кругу.

— Что-то не так? — спрашиваю я, начиная беспокоиться.

— Тебе нужно поговорить с Кирианом.

— Нирида, — я настаиваю.

— Это не мне рассказывать.

Она останавливается, глядя мне прямо в глаза.

— Но ты должна знать.

— О чём?

— Спроси его, — говорит она, ровно, но в голосе проскальзывает тревога.

— Спроси, что он пообещал соргинак в обмен на твою жизнь в Лиобе.

Нехорошее предчувствие пронзает меня, как нож. По спине пробегает дрожь. И я не жду.

— Одетт! — окликает меня Нирида, когда я разворачиваюсь и ухожу.

Но я знаю, что она не скажет больше ничего. Так что я не останавливаюсь. Я выбегаю из леса, снова оказываюсь среди толпы. Смех, музыка, танцы… Всё это ещё недавно было частью нас. А теперь кажется чем-то далёким. Призрачным эхом, сбившимся с ритма.

Я замечаю Кириана сразу, даже несмотря на маску. Он тоже видит меня, сразу понимает, что я ищу его, и замирает. Он начинает снимать маску, но я уже хватаю его за руку и тяну прочь.

— Эй! Всё в порядке? — спрашивает он.

Я не отвечаю.

— Одетт, — зовёт он меня, и я вижу, как он передаёт маску кому-то в толпе.

Я продолжаю идти дальше, пока мы не оказываемся достаточно далеко, где никто не сможет нам помешать.

— Что случилось?

— Скажи мне, что ты пообещал соргинак из Лиобе, Кириан.

Его лицо, уже серьезное от беспокойства, становится еще жестче, когда он делает глубокий вдох.

— Нам не обязательно говорить об этом сейчас.

— Ты сказал, что это меня не касается, что мне не о чем беспокоиться, — напоминаю я.

— Так и есть. Это… тебя не касается, — бормочет он, но не выглядит слишком уверенным в своих словах.

— Тогда почему Нирида считает иначе?

— Что она тебе сказала?

— Ничего! — огрызаюсь я. — Она ничего не сказала, но побледнела, когда я рассказала ей, что показывает мне Эрио, когда я его вижу.

— Эрио? — он