Ненужная жена. Хозяйка драконьей крепости - Лина Калина

зла. Знаете почему? — мягко говорит Амалия.

— Почему?

— Его взгляд теперь другой. Он горит… Теперь я понимаю, он горит вами.

Амалия касается моей руки — коротко, легко, как благословение.

— Ривен позаботился обо мне и сестре. Выделил средства — столько, что мы могли бы начать новую жизнь где угодно. Берегите его, если сможете. А если нет — не держите. Ривен слишком долго был связан долгом. Позвольте ему выбирать.

И с этими словами она отходит, растворяясь в свете люстр и шелесте платьев.

Лейз тихо выдыхает рядом:

— Её честность — редкость. Амалия Бертос сильнее, чем кажется.

Мы неспешно идём по залу.

Музыка стихает, но я почти не замечаю — у колонны стоит Ривз. И смотрит на меня.

Наши взгляды встречаются, но лишь на миг. К нему подходят двое высоких драконов, почтительно склоняются перед Защитником Истока, перехватывая его внимание. Он отворачивается.

Может, Амалия права насчёт Ривза и его долга?

Я не должна напоминать ему, кто я. Так, возможно, будет правильнее. И легче — для нас обоих.

Он получит свободу.

Медленно поворачиваюсь и иду к прозрачной двери, за которой начинается сад Цитадели. Не оглядываюсь. Там — тишина и свежесть.

Атертон догоняет у фонтана — безупречный до последнего шва. Орден поблёскивает на груди, волосы уложены, а в глазах — лоснящийся блеск выдрессированного щенка.

— Ирис!

Разворачиваюсь только потому, что он назвал моё имя.

— Что? — мой голос холоден.

— Я хотел поговорить. Всё это… — он разводит руками, глядя на роскошный сад. — Всё как будто крутится слишком быстро. Я… не успел всё сказать.

— Не успел? — я прищуриваюсь. — Как жаль. А я, представляешь, даже не ждала.

— Ирис, прошу. Я ошибался. Запутался. Кэтрин… Она… она не то, кем казалась. Я был ослеплён. Давлением, долгом… ты ведь понимаешь.

— Конечно, понимаю, — я киваю. — Это ж так удобно: всё плохое — давление, всё хорошее — ты сам. Очаровательно.

Атертон делает шаг ближе.

— Ну и стерва же ты… — Его лицо искажается. — Думаешь, всё кончено? Что я был с Кэтрин просто так?

Генерал резко хватает меня за запястье, сжимает пальцы, дёргает на себя.

— Нет. Ты моя. И мне плевать, что Совет оформил развод. Мы ещё поженимся. Заново.

— Отпусти, — спокойно говорю я, но в голосе что-то ломается. Даже не от боли. От отвращения.

— Я боролся за тебя! — шипит он. — Ты бы так и осталась пустой куклой, если бы не я! Я. Не этот твой Ривз. Не эта твоя вода. Я вытряс из тебя силу. Я…

Вода поднимается в воздух без предупреждения — холодная, как ярость. Она вырывается из-под фонтана, стремительно струится по мрамору, вздымается стеной и тянется к нам, закручиваясь спиралью.

Атертон замирает.

Поток обрушивается, точно живой, обвивает его руку ледяным кольцом и резко сжимается. Генерал вскрикивает, отпуская меня, отшатывается.

Его пальцы дрожат. Манжеты промокли, вода капает с локтей.

— Не прикасайся ко мне больше, — тихо говорю я.

— Ну уж нет! Слишком много было сделано! Не отпущу! — Атертон снова бросается на меня. Я улоняюсь в сторону.

И в этот момент чей-то кулак резко врезается в лицо Атертона.

Глухой, чёткий звук раздаётся, как выстрел. Генерала отбрасывает назад — он спотыкается и падает в фонтан, поднимая облако брызг.

— Ты плохо слушаешь, — голос Ривза звучит спокойно. Холодно. Опасно.

Он стоит рядом, словно был здесь всё время. Или появился в тот миг, когда нужно. На его лице нет ни тени улыбки. Только ледяная сосредоточенность.

— Она сказала: не прикасайся.

151. Помни

Атертон пытается подняться, кашляя, вытирая кровь с губы. В глазах — не раскаяние, а бешенство. Но под этим — страх. Такой, что не скрыть.

— Вы… вы не имеете права… — хрипит он.

— Я — Защитник Истока, — отвечает Ривз. — И этого более чем достаточно. Но если хотите что-то обсудить — что же, давайте.

Он делает шаг вперёд, взгляд становится ещё холоднее.

— Но прежде…

Ривз достаёт из-за пояса запечатанный свиток с серебряной печатью и разворачивает его.

— Дариус Рейвен, высокорожденный Атерон, пятый генерал-защитник Цитадели, именем Истока вы арестованы. За злоупотребление служебным положением. За фальсификацию обвинений в отношении вашего помощника, закончившуюся его смертью. За несанкционированные растраты, связанные с деятельностью покойной Кэтрин Фехос.

Ривз читает спокойно, ровно, как будто объявляет погоду.

— За использование артефактов, запрещённых магическим актом двадцать третьего цикла. За участие в махинациях с заключёнными. И, наконец… за нападение на драконорожденную владычицу Двенадцатого.

— Это… ложь… — сипит Атертон, оглядываясь, будто ищет поддержку. — Это провокация. У вас нет доказательств!

— У нас есть свидетельства. Есть записи. Есть признания. Всё задокументировано. И, — Ривз поднимает голову, щёлкает пальцами, — теперь есть вы, при свидетелях хватающий лиору и выкрикивающий, что вытрясете из неё силу.

Сферы проявляются в воздухе. Они зависают над ним и начинают мерцать, подтверждая, что всё было зафиксировано.

— Всё записано, генерал, — звучит голос одного из дозорных, появившихся сзади. — Под протокол.

Атертон отступает, будто хочет сбежать, но с обеих сторон уже приближаются дозорные в форме. Они не торопятся. Они уверены. Потому что всё уже решено.

— Ваш меч, генерал, — произносит один из них.

— Нет… я… Я пытался спасти её! — в отчаянии кричит Атертон. — Я любил её!

— Не оправдывайте жестокость чувствами, — говорит Ривз холодно. — Уведите. Если Император решит сохранить ему жизнь — так и будет. Если нет… это будет быстро.

Атертона выводят. Губы шепчут что-то бессвязное. Его больше никто не слушает.

Ривз молчит. Но в этом молчании — защита. Впервые за долгое время я чувствую не просто правду. Я чувствую справедливость.

Он поворачивается ко мне.

— Простите… Мы… знакомы? Все это время у меня такое ощущение, будто вы важны для меня. Будто я что-то забыл. Но помню. Обрывки фраз или видения? Золотые волосы как у вас. Проклятые женские туфли которые горят от моей магии.

— Нет. Я вас не знаю, — говорю я, сама от себя не ожидая.

— Моё имя Ривен Зайгон Вейл, — он склоняет голову.

— Ирис Мелани Аль’Маар, — киваю я.

— Тогда… позвольте пригласить вас на танец, лиора Ирис, — Он подаёт руку.

Мы возращаемся и