Пшеничная вдова - Данила Скит

Огня. Она прочитала сомнение в их глазах. Лорд Уолгот схватился за огромный шелковый воротник-жабо, будто ему недоставало воздуха. По правде, он был слишком неуклюж для доспеха и слишком тучен, чтобы не удивить своим весом коня. Виселица для такой комплекции сулила страданий меньше, чем поле боя. Исбэль прикрыла веки, молясь богам, чтобы те преклонили колено. Тогда-то король точно пошлет их добивать раненых и не за что не поставит в авангарде. Высокие лорды переглянулись и Узерес Антрантес сделал неуверенный шаг вперед. Слишком неуверенный, чтобы счесть его за согласие, но все же сделанный им. Но набравшуюся смелости для прыжка кобру прервал громкий голос:

– Моя королева! – воскликнул лорд Брендан Лоухерт, выскакивая вперед из толпы слева. Он на ходу вынул меч из ножен, все ахнули, но в ту же секунду меч со звоном пал к ногам Исбэль, оглушая статуи богов, – Этот меч должен лежать у ваших ног, я недостоин его носить, – выпалил он и рухнул на одно колено. Реборн за спиной Исбэль многозначительно прикрыл глаза, губы его дернулись в досадном шепоте, но не было слышно ни слова, – Там, на землях Глаэкора, я предал клятву и перешел на сторону врага. Мои люди и я обратились против инаркхов и… и… – Брендан закашлялся, пытаясь вытряхнуть из горла застрявшие слова, – и против армии короля Дорвуда. Я… я.... простите… воздуха… я не смог глядеть в глаза умирающих детей, с которых снимали заживо кожу… Я предал вас, моя королева, и недостоин стоять среди верных, – Брендан поднял кудрявую темную голову, в глазах его блестел стыд. Они встретились, а потом разминулись с Реборном. Брендан тогда уже перебил несколько мелких групп инаркхов и, перемазанный в их крови, со скрипом в сердце пожал руку кронпринцу. Покидая земли Глаэкора, Брендан получил тяжелую рану, он до сих пор хромал – в бедро его и колено отдавала боль. Сын вернулся к отцу, но на плечах своих привез тяжесть собственной лжи.

Дамы ахнули, на руки их упал, теряя трость, сраженный Иглас Лоухерт, старик, до последнего мгновения гордившийся своей верностью.

– О, боги, как вы, как вы? – причитала увешанная мехами леди Гарлет Веласкес, очевидно, собиравшая информацию для будущих сплетен.

Старик немощно прикрыл глаза. Девиз его дома, «Сердце и честь», теперь потерял для него всякий смысл. Брендан оставался стойко неподвижен и даже не повернул голову в сторону отца:

– Прошу позволить мне смыть позор кровью. Я желаю выступить в составе отряда искупления. Умоляю, исполните мою просьбу, если я еще достоин. А если нет, то проявите милость.

Не выдержав помпезности момента, леди Талисса пустила горячие, трогательные слезы. Ее большие груди вздымались вместе с огромной фиолетовой мальвой, росшей на нежно-голубом атласе. Старого Лоухерта уже обдували горностаевыми воротниками и надушенными ладошками, он обескураженно сел на пол, влажные глаза его с болью взирали на сына. Кажется, заплакала еще одна дама, та, что стояла у самого входа и никак не могла видеть творившегося у алтаря. Невидимая цепь чувствования, доступная только женскому внимающему сердцу, сковала всех присутствующих. Дамы начали рыдать. А Брендан стоял, преодолевая боль в колене и не смел даже пошевелиться.

С возрастом Реборна начали посещать мысли что, может, доблесть-таки мешает расти уму, впрочем, как и наоборот. Если так будет продолжаться, то храм превратится в сборище плакальщиц, а слез наберется столько, что ими впору тушить свечу Отца Огня, так же подумал король. К счастью, Исбэль двинулась вперед.

Она проплыла к Брендану, встретив добрые глаза цвета жженого железа. Поверх его шелковой рубахи цвета скорби – темно-серого, был одет дубленый кожаный жилет с выжженными на нем черными львами, плетеные петли крепились на золотые клыки.

– Вы честны, лорд Брендан Лоухерт, – сказала Исбэль громко, стараясь покрыть голосом плач, – И в этой правде остались верны короне. Благодарю вас за это, – королева подняла взор, обращаясь ко всем, – Но мы должны помнить, что собрались здесь не для наказания за нарушенные клятвы, а чтобы правда, данная нам богами, не превратилась в уголь. А для этого нужно все части правды расставить на свои места, – Исбэль снова посмотрела на Брендана, а потом положила ладонь на его мягкие волосы, – Я принимаю вашу просьбу. Вы возглавите отряд искупления. А теперь встаньте и поднимите меч. Великий воин ждет своего подношения.

Преодолевая боль, Брендан встал и прохромал к своему клинку. Когда он возлагал его у ног Великого Воина, лорда Антрантеса отпихнул в сторону тучный лорд Уолгот, на два шага вырвавшись вперед. Под завывания женщин он плюхнулся на одно колено, сотрясая щеки и первым произнес нужные слова. От их пышной торжественности расплакалась даже его жена. Антрантес, сверкнув ядовитыми глазами, последовал за ним – ему не понравилось, что кто-то его опередил. Вскоре преклонять колено и главу стали все, пока не осталось ни одного, кто этого не сделал. Растрогавшись, кто-то слева, у самых статуй, тоже начал сползать вниз, но его вовремя одернули.

Глава 40. Гнев

Он вернулся осенью, как и обещал. Боевые карраки Отвесных Скал вошли в главную гавань на рассвете. Король Бернад был плох в дипломатии, но когда речь заходила о войне, в нем просыпалась удивительная гибкость ума. Среди его воинов могло найтись полно тех, кто воспротивился бы идти против собственных сыновей, отцов и братьев, поэтому он предпочел отдать первый удар своему союзнику. За это он пообещал королю Торквуду оловянный Пригорок.

«Теперь этот чертов Пригорок – не моя проблема. Пусть этот десница, Велимир, грызется с Велискейтом, а я посмотрю», – довольно думал Бернад, сложив руки на округлившимся животе. Ему все же понравилось ловить сразу двух зайцев, несмотря на то, что в последний раз это окончилось плачевно.

Весть о бремени королевы Бернад воспринял тяжко. Он до конца не хотел верить, что это все-таки произошло, даже допускал, что та сходила «на чужой член», как он выразился в пылу ярости, но в таком случае Реборн казнил бы ее без всяких оправданий, поэтому Бернаду все-таки пришлось смириться с суровой правдой. «Шлюха» – самое частое, что вырывалось из его разъяренной глотки в сторону Дорвудовой дочки.

– Хитрая рыжая сука! – стучал он кулаком по столу из черной осины, которая в конце-концов пошла трещинами. Уже не в первый раз он испытывал ее на прочность и та все-таки не выдержала, – Ведьма! Прислужница тьмы! Не мог Реборн, просто не мог, я не верю! Это все темные заклятья, она опоила его, призвала Безумного! Недаром у нее зеленые глаза, как