Эпоха королей - Нира Страусс

В моих словах было что-то, что заставило Мэддокса на мгновение зажмуриться.

— Что?

— Ничего. — Он провёл руками по волосам, взъерошивая их. — Просто мне невыносимо думать о том, что ты снова сделаешь это, когда спасёшь свою сестру. Снова будешь искать место, где можно спрятаться.

Я сделала глубокий вдох и задержала дыхание.

— Да. Ты знаешь, что таков был план с самого начала.

Мы смотрели друг на друга в свете костра, пока я не отвела взгляд, потому что не могла выдержать того, что видела в его глазах. Под его взглядом мне было и хорошо, и плохо, и тепло, и грустно одновременно.

Мэддокс подошёл ближе. Обхватил моё запястье пальцами и потянул мою руку к моей ключице. Я остановилась, не желая касаться кожи, но его хватка была сильнее.

— Доверься мне, Аланна. Пожалуйста.

Эта мольба в его голосе… Чёрт, это нечестно. Я не могу ему противостоять, когда он так говорит, когда так смотрит на меня.

Я перестала сопротивляться, и мои пальцы коснулись татуировки. Одновременно он тоже положил руку под ворот своего чёрного плаща.

Я резко стала ощущать гораздо больше. Будто мои чувства, которые до этого момента были размером с арбуз, теперь увеличились вдвое. Меня охватила глубокая печаль. Горе, которое приходит с большими потерями. Оно смешалось с разочарованием, тоской и… голодом. Но не по еде. А по прикосновениям кожа к коже, губы к губам. Тысячи других чувств нахлынули на меня, серия мурашек, похожих на те, что я испытала, когда появился наид-нак и эта метка. Холод, тепло, ощущение, будто я одновременно нахожусь и здесь, и там и всё вокруг дрожит.

Sha’ha.

Его голос. Мэддокс не произносил этого вслух. Но я услышала.

Я смотрела ему в глаза, потерянная. Неужели это было?..

Тут Мэддокс отпустил меня и вынул руку из своего плаща. Как только это произошло, пузырь стал уменьшаться. Я вновь осталась наедине со своими чувствами, которые, как оказалось, не так уж отличались от его.

Я продолжала смотреть на свою руку, очарованная.

— Если когда-нибудь окажешься в опасности, прикоснись к ключицам и подумай обо мне, — сказал Мэддокс. Он сделал шаг назад и отвёл взгляд в сторону. — Я услышу тебя.

Я медленно опустила руку.

— Это…

— Это не татуировка, а вечная связь, — торопливо продолжил он, словно ему нужно было сказать всё сразу. — Это священные символы для рода драконов, и они, как считается, напоминают рисунки на чешуе драконов. Они образуют мост между теми, кто их носит. У этого моста много функций, но самая важная…

— Мэддокс, — перебила его. Я прижала руку к животу, пытаясь удержать это ощущение ещё хотя бы немного. — Осенью король отречётся.

Осенью этот мост исчезнет.

Мэддокс не смотрел на меня. Я чувствовала напряжение, исходящее от его тела, видела, как натянуты сухожилия на его шее и челюсти.

— До тех пор помни об этом. Прикоснись к связи, и я приду к тебе.

Глава 38

Бельтайн — это огонь, свет, страсть, полнота, изобилие и плодородие.

Бельтайн — это жизнь.

Из запрещённой книги «Четыре праздника на весь год»

Радость и предвкушение праздника витали над На-Сиог. День был ясный, несмотря на неизменный туман, стелющийся над рекой, и если оставаться под солнцем слишком долго, можно было вспотеть. Все были безмерно рады видеть Гвен и Сейдж, которые к тому же принесли подарки (в том числе знаменитое какао). Первую мы быстро потеряли из виду в таверне, где она, по-видимому, активно участвовала в ставках, а Сейдж позвали помочь перенести всю еду, приготовленную соседями, в открытый обеденный зал.

Секвана и Цето вскоре тоже утащили меня для своих целей — завершить работу, начатую несколько недель назад. Я последовала за ними, не оглядываясь и не беспокоясь о том, что сделает Мэддокс; остальную часть пути я проделала с Гвен, на красивом лице которой было написано много вопросов. К счастью, она оставила их при себе.

Цето поручила мне привязать плетёные ленты длиной в несколько метров к верхушке столба. Затем этот столб должны были вкопать в землю, чтобы он сыграл роль так называемого Майского дерева. Как я поняла, вокруг этого столба будут танцевать, держась за ленты.

— Так, значит, Хигель — её внук, — заметила я, забивая гвозди. — Не могу сказать, что он очень похож на неё.

Старая женщина улыбнулась. Они с Цето заканчивали пришивать жёлтые цветы к лентам. Жёлтый цвет должен был доминировать на этом празднике, так как на нём чествуют солнце и жизнь, которую оно дарует. Это праздник богини Ксены. Я видела её символы на каждом шагу: на мисках с едой, на детских одеяльцах и манжетах рубашек. Всюду сплошь солнца.

— Он похож сердцем, и это главное. Он добрый, может, даже слишком, и семья для него на первом месте. Как и у бабушки Секваны.

Помогая этим двум мерроу, параллельно выслушивая их болтовню, я как будто исцелялась изнутри. Я убеждала себя (или, по крайней мере, старалась изо всех сил убедить), что не могу нести ответственность за чувства Мэддокса. Я скрывала от него многое, но всегда была честна во всём, что касалось наид-нака. А после того, как узнала, что его ждёт…

Это какой-то абсурд.

Вся эта ситуация терзает мою душу, разрывает надвое. Это безумие. Но от моих желаний тут ничего не зависит.

Почему, чёрт возьми, я решила ехать с ним?

На что я надеялась?

— Мы просили закрепить ленты, — сказала Цето, — а не ломать столб.

Я тут же перестала забивать гвозди. Да, возможно, я приложила больше силы, чем нужно. В какой-то момент мимо прошёл Мэддокс, неся ещё пару столбов, бочек и мешков, которые, кажется, были наполнены рисом. Наши взгляды встретились на мгновение, и я с участившимся пульсом поспешила вернуться к своей задаче.

В середине дня за мной пришла Гвен.

— Пойдём, нам нужно подготовиться.

Я вытерла руки о штаны и нахмурилась.

— Подготовиться?

— Ты собираешься на Бельтайн в таком виде? Чего ты хочешь: чтобы исполнили твоё желание или чтобы прокляли на три года?

— О, нет. Бальными платьями я уже сыта по горло.

— Это платье тебе понравится, обещаю. Идём!

Я уже собиралась последовать за ней, но холодная и всегда влажная рука Секваны потянула меня за запястье, чтобы я наклонилась к ней. Прям как в тот раз, когда она потребовала, чтобы я